Работяга колупнул стамеской деревянную реечку, посмотрел на прислоненное к стене мутноватое стекло, десять минут назад экспроприированное у ларечника-абхазца с соседней улицы, и кивнул:
– Получится. Как не получиться? Что один человек поломал, второй завсегда исправить сможет…
Начальник дежурной части облегченно вздохнул и вернулся к заполнению журнала регистрации происшествий.
Хлопнула входная дверь, и пред очами Чердынцева возникли Соловец с Казанцевым.
– Как сходили? – Майор занес ручку над графой в гроссбухе, в которую было вписано сообщение старухи. – Что писать?
– Голяк, – спокойно отреагировал начальник «убойного» отдела. – Пацаны баловались…
– Ага, – Чердынцев аккуратно написал напротив сообщения коронную фразу всех начальников дежурных частей управлений и отделов милиции на всей территории необъятной российской земли: «Сообщение не подтвердилось». – Отлично…
– Наши еще не вернулись? – поинтересовался Казанцев, имея в виду Ларина, Дукалиса и Рогова, и опять сглотнул.
– Нет, – майор посмотрел на часы. – Хм, три часа прошло. Что-то они долгонько.
– Явятся – получат по полной программе, – пообещал Соловец, много лет назад поставивший себе задачу бороться за дисциплину во вверенном ему коллективе и постоянно с выполнением этой самой задачи не справлявшийся.
– Вас там Плахов дожидается, – сообщил Чердынцев, которого меньше всего заботили взаимоотношения Соловца и его подчиненных. – У него дело какое-то срочное…
– Пошли? – Казанова мотнул головой в сторону лестницы.
– Пошли, – согласился начальник «убойщиков».
«Клуб поэтов» располагался в симпатичном домике в ближайшем пригороде Лондона и скорее напоминал замок: высокий кирпичный забор, кованые ворота, башенки по углам, витражи в окнах…
При поддержке нескольких полицейских, объяснивших свой визит поисками беглого каторжника, который, якобы, мог скрываться поблизости, сыщикам удалось быстро проникнуть в помещение клуба. Там они увидели трех джентльменов, расположившихся за столом из красного дерева, посреди которого стояла початая бутылка виски.
– А бумага от королевского прокурора у вас имеется? – поинтересовался один из обитателей дома- замка. – Вот вызову своего адвоката, он устроит кое-кому неприятности…
– Правильно, сэр Максвелл, – поддержал говорившего один из его собутыльников, на руке у которого синела татуировка «Николсон». – Думаю, что кое у кого завтра с плеч полетят эполеты. Верно, сэр Джеймс?
– О чем разговор! – живо отозвался третий. – Здесь частный дом, «Клуб поэтов» заседает… ха-ха! А вы с «дон`т андестендом»[36] каким-то…
Ларин чувствовал себя не очень уютно: с одной стороны, нельзя ударить в грязь лицом перед английским сыщиком, а с другой, его отнюдь не радовала перспектива официального разбирательства, которой грозил сэр Максвелл. А тут еще Холмс шепнул на ухо, что не знает агента в лицо.
«Тоже мне, резидент хренов, кто так с собственной агентурой работает!» – зло подумал Ларин.
И тут Андрея осенила идея.
– Я детектив Ларин, – по привычке представился он, махнув перед носами джентльменов брелоком от ключей в виде круглой открывашки для бутылок. – «Клуб поэтов», говорите? Про заек пишете? А где же стихи? Или эта бутылка со стаканами, – он кивнул на стол, – единственные инструменты для творчества?
– Вы, мистер Ларин, видимо, перегрелись в тропических странах, – возразил сэр Джеймс. – При чем тут зайки? Мы о жизни пишем. Про конкретных молодых джентльменов.
– Ага, – встрял в разговор сэр Николсон. – И про бобби[37] тоже. И про копов американских.
Хозяева явно издевались над Лариным, но тот как ни в чем не бывало предложил:
– It`s good[38]. Если вы тут все такие поэты – напишите по короткому стишку. Ну хотя бы на тему нашего визита. Получится, тогда, пожалуй, поверю на слово, а нет – вам придется оставить стол в покое и продолжить общение в Скотланд-Ярде.
Это предложение явно повергло господ Максвелла, Николсона и Джеймса в уныние. Еще больше загрустили они, когда оперативник протянул каждому по листку бумаги и напутствовал их словом: «Творите». Но, поразмыслив, вся троица начала что-то писать.
Первым закончил работу сэр Максвелл:
Ларин медленно читал этот шедевр и терпеливо дожидался, пока закончат творить остальные двое. Следующее произведение подал сэр Джеймс:
