на своем личном черном «Запорожце» к дому, где в последние месяцы проживал Беркасов…
В украинском «купе» было уютно, но как-то кисловато-душно.
Мартышкин с полчаса принюхивался, затем вопросительно посмотрел на сосредоточенного шофера, вцепившегося в баранку и пытающегося лавировать в плотном потоке чадящих машин.
– А чем это пахнет?
– Генеральным, – буркнул злой и непочтительный водитель, которого вместо законного перерыва на ужин заставили везти младшего лейтенанта на другой конец города.
Сысой пару минут подумал и пожал плечами.
– Это такой дезодорант?
– Нет. Это такой генеральный. – Грубиян-шофер втиснул «Запорожец» между бортовой «Газелью» и маршрутным такси. – Потеет, зараза! Как выпьет, так потеет. А банкеты у него через день… ясно?
– Ясно, – протянул Мартышкин и примолк. Водитель нажал на клаксон, сгоняя с дороги замешкавшуюся тетку с двумя огромными кошелками, и вдавил педаль газа.
Какое-то время ехали молча, затертые потоком машин. Наконец после очередной стоянки на перекрестке легкое чудо незалежной технической мысли первым ринулось на зеленый свет и, оставив позади поток остального транспорта, оказалось на более-менее свободной, трассе.
– А я вот не потею, – сказал стажер, дабы поддержать интересный разговор.
– А мне по барабану, – отрезал шофер.
Сысой помолчал, погладил рукой мягкий кожзаменитель, которым было обтянуто кресло, и опять обратился к водителю:
– А это что за «Запорожец»?
– Девятьсот шестьдесят девятый…
– Дорогой, наверное? – В представлении Мартышкина все транспортные средства, чья цена превышала двести – триста долларов, считались моделями представительского класса.
– Генеральный за него не платил, – проворчал шофер.
– Подарок? – предположил младший лейтенант.
– Можно сказать и так, – хмыкнул водитель и раскрыл милиционеру страшную тайну появления автомобиля у Трубецкого. – Выцыганил у своих компаньонов из Урюпинска, когда те на новые «Таврии» пересели.
Информация о том, что у Трубецкого есть подельники, была для Сысоя новостью, и он принялся ее обмозговывать, пытаясь понять, не поможет ли она в решении поставленной задачи.
Три черных кэба с грохотом мчались по направлению к Блошиному рынку. Когда оперативники попытались поинтересоваться у великого сыщика, зачем им столько экипажей, когда они втроем могут спокойно разместиться в одном, Холмс на это ответил:
– Так принято. Правильные джентльмены должны приезжать на назначенное свидание с другими правильными джентльменами точно в срок и на транспорте в количестве, достойном положению правильных джентльменов в обществе.
– А почему мы тогда весь таксопарк… Ой, простите, не взяли с собой еще больше кэбменов? – поинтересовался Андрей.
– Видите ли, сэр Энди, – тоном опытного учителя пояснил Холмс, – у правильных джентльменов существуют определенные rules – нормы поведения. Нельзя обижать других правильных джентльменов недоверием. Они могут не так понять.
– Да какие же они правильные? Отморозки какие-то! – возмутился Дукалис. Про «gentlemen`s rules» он понял, несмотря на ограниченные познания в иностранном языке. – Будем мочить!.. Найдем в сортире – замочим и в сортире!
– Хватит, Толян, плагиатом заниматься, – посоветовал Ларин, – здесь все равно не поймут. Да, чувствую, влипли мы в историю! Посадят нас самих в клетку – в век не выпустят…
– Не дрейфь, что-нибудь придумаем… Нельзя же было Шерлока одного отпускать. К тому же там этот Мориарти…
– Ага, с компанией таких же фризеров, как он сам. Сидят и ждут нас. Ты, кстати, «ствол» не потерял?
– Не-а. – Дукалис похлопал себя по груди. – Куда ж его, без сейфа?
Заметив это движение, Холмс оживился и, порывшись в карманах, протянул Андрею револьвер с коротким стволом диаметром примерно с десятикопеечную монету.
– Простите, чуть не забыл. Только вы не должны сразу доставать оружие. Это – на всякий случай…
«Что, мы на «стрелках» никогда не были? Знаем, ученые», – поблагодарив сыщика, подумал про себя Ларин.
В общем на пятерых оперативников кабинете, захламленном различными вешдоками и еще не сданными бутылками, сидел грустный старший лейтенант Игорь Плахов.
Утром он на спор со своей очередной девушкой съел три куска намазанного гуталином хлеба и теперь мучался животом.
«Наверное, хлеб был несвежий», – печально размышлял старший лейтенант, глядя на покрытую грязно-бежевыми разводами стену кабинета.
– А-а, мужики, привет, – простонал Плахов, завидев Соловца и Казанову. – Бисептольчика нет?
