сапогах с лакированными голенищами.
– Здравия желаю, господин капитан! – козырнул Ной.
Капитан медленно окинул взглядом Ноя, как будто впервые видел:
– Здравствуйте, хорунжий. Отдохнули?
– Слава богу.
– Как настроение?
– Помаленьку перемежаюсь.
– «Перемежаюсь»? – уставился капитан. – Любопытно! Вы хоть знаете, что произошло за эти дни?
– Никак нет, господин капитан. Пребываю в полной неизвестности.
Капитан покачал головой:
– «Пребываете»! Удивительный вы человек! С вами не пуд соли надо сожрать, а вагон, чтобы приблизительно понять, что вы из себя представляете, «перемежающийся». Точное слово.
Ной по своему обыкновению слушал и помалкивал. Это его не касается – все эти выводы и рассуждения.
– Хорошо, что вы эти дни «перемежались», – продолжал капитан. – Офицеры-монархисты должны были устроить вам за Гатчину и совдепию публичную казнь.
– Господи помилуй! Или я утаивал? – дрогнул Ной.
– Если бы сотнику Бологову по приказу Каргаполова удалось вас схватить позавчера, вы бы, наверняка, «перемежались» теперь на том свете.
Ной прикусил язык: капитан Ухоздвигов резал под каблуки. До чего же въедливый, дьявол! А чем-то встревожен, это чувствуется по голосу, и – зол, зол!..
– Отойдемте от крыльца, – позвал капитан, и голос-то у него тугой, как закрученная пружина. – Как ладите с миллионершей Юоковой?
– Да никак. Я ее всего два раза видел.
– У вас есть брат Иван?
– Есть, – сразу ответил Ной; капитану все известно!
– Он жил за Качею в доме Ковригиных?
И это знает капитан!..
– Проживал.
– Разумеется, вы знаете дом Ковригина. Слушайте внимательно. Жеребец ваш здесь? Хорошо. Это, оказывается, жеребец скитского бандита, который шел с Сотниковым на Минусинск. Хорошо, что товарищи успели расстрелять эту вонючую пакость, о чем вы мне почему-то не сказали. Ну, ладно. Сейчас же оседлайте жеребца и мчитесь к дому Ковригиных. В их бане только что мылись большевики – Машевский и с ним еще двое растяп! Предупредите, чтоб духу их в доме не было! И ждите меня на мосту. Задание ясно?
У Ноя по заплечью мороз драл. Вот оно как взнуздал. Обратного хода не будет, и это враз уяснил.
– Ясно, господин капитан.
– Выполняйте! Где у вас шашка и револьвер? Непременно возьмите.
Капитан пошел из ограды. Ной, не раздумывая, забежал в дом, встретил внизу Аглаю, попросил передать Дуне, что капитан не мог зайти в дом, взял шашку (револьвер у него был в кобуре на брючном ремне под кителем), и в конюшню. Не прошло трех минут, как вывел он за калитку Вельзевула, увидел за углом дома пару лошадей, впряженных в пролетку, и капитана, махнул в седло и помчался к дому Ковригиных, пребывая в крайнем недоумении. Вот так капитан! Кто же он, знать бы! Одно совершенно ясно: если он, Ной, ненароком выдаст этого опасного капитана – жить ему с локоток, не больше. Вот уж времечко, господи прости! И люди таятся от людей и звери – от зверей!..
Ной домчался до дома Ковригина; по второму этажу горел в окнах свет. Спешился у ворот и забарабанил кулаком в калитку – собаки всполошились. На стук прибежал сам Ковригин, выглянул в глазок калитки:
– Господин хорунжий?
– Слушайте! Незамедлительно пущай уйдут от вас Машевский и те двое, которые мылись с ним в бане. Незамедлительно!
– Господи, господи! – простонал Ковригин, и Ной слышал, как он побежал по ограде и затопал по приступкам на веранду. Не задерживаясь, Ной сел в седло и отъехал на ту сторону моста, остановился, а у самого мороз по коже. Минуты через две из ограды Ковригина выскочили трое мужчин – Ной узнал по фуражкам, и за ними женщина в платке. Женщина остановилась и посмотрела на него. Прасковья Дмитриевна, наверное.
Все четверо скрылись улицею в сторону темнеющего юдинского сада.
II
Капитан Ухоздвигов ехал в пролетке по Благовещенской. Вместе с ним старший урядник Сазонов и протодиакон Сидор Макарович, выследивший-таки «изверга рода человеческого» Машевского. Пробрался тайком в огород и пролежал там до того, как увидел возле бани сперва племянницу Прасковью – приходила с матерью кутать баню, а вскоре прошли мыться двое в кожанках с Машевским. Тут Сидор Макарович, не мешкая, побежал в контрразведку к самому капитану. Выслужился, раб господний!
– Надо бы поспешать, господин капитан, – попросил Сидор Макарович.
