Азова» и «Рига» стояли на якорях посреди бухты, а минные суда в глубине бухты, у берега. Сообщение с берегом, то есть привоз провизии, почты, сношения с портом, госпиталем и прочее, производилось посылкой минных судов в Ревель. На берег спускали 'погулять' в лес.
…19 июля я стоял вахту с 8 до 12 вечера и, сменившись, лег спать. В начале второго ночи меня разбудил вестовой: 'Старцер вас к себе требуют'.
Старший офицер Мазуров позвал меня и лейтенанта Селитренникова в каюту: 'На корабле находится посторонний, штатский человек. Мы его должны арестовать. Возьмите револьверы и идите за мною…'
Втроем мы вошли в темную жилую палубу и, пригнувшись под висячими койками, пробрались к носовой части корабля. У входа в таранное отделение палуба сужается. Здесь люди спят прямо на палубе, на рундуках и в подвесных койках. Тут же была моя заведомая часть - малярные каюты, которыми я ведал как окрасочный офицер'. На палубе мы заметили одного из спящих в койке матросов, к которому сбоку примостился кто-то еще в рабочем платье. Мазуров приказал их поднять.
- Это кто? - спросил он меня.
- Маляр Козлов. А другого я не знаю.
Вторым был тщедушный молодой человек, небритый, совсем нематросского вида. Мазуров приблизился к нему.
- Ты кто?
- Кочегар.
- Номер?
- Сто двадцать два.
Это была очевидная ерунда. Номер не кочегарный.
- Обыщите его!
В кармане 'кочегара' я нашел заряженный браунинг, в другом - патроны… Мы привели его в офицерское отделение и посадили в ваную каюту. Часовым приставили ученика комендора Тильмана. Именно Тильман и доложил старшему офицеру ночью, что на корабле 'посторонний'.
Разбудили всех офицеров. Командир спустился в кают-компанию и открыл дверь в комнату, где сидел арестованный. Тот лежал на крышке ванны и при появлении командира не пошевелился, глядя на него спокойно и дерзко.
- Вы кто такой? - спросил командир.
Неизвестный молчал.
- Отвечайте, ведь мы все равно узнаем.
- Ну, когда узнаете, то и будете знать, - дерзко ответил 'вольный'.
Его заперли снова, и он провел под арестом всю ночь.
При осмотре носового отсека выяснилось, что в таранном отделении недавно было сборище многих людей. Об этом говорил спертый и накуренный воздух. Дело оборачивалось всерьез…
Между тем в палубе, в пирамидах, стояли открыто ружья. Тогда офицеры и кондукторы стали таскать ружья в кают-компанию, где тут же снимали и прятали затворы, штыки укрывались отдельно. Командир приказал доложить адмиралу о происходящем. Я выбежал через батарейную палубу наверх и увидел контр-адмирала Дабича, прохаживающегося по юту.
'Я ничем тут помочь не могу. Пусть командир действует по усмотрению'.
В это время вдруг остановилась динамо-машина, электричество погасло, и корабль погрузился в полный мрак в низах и в полумрак летней ночи на верхней палубе.
Кто-то доложил, что несколько человек напали на денежный сундук, ранили часового и разводящего, украли стоявший там ящик с патронами. Наверху, у самого светового люка в кают-компанию, раздался ружейный выстрел, а вслед затем пронзительный крик. Стреляли и кричали революционные матросы. Спрятавшись за мачту, матрос Кротков и матрос Пелявин из коечной сетки стреляли почти в упор в вахтенного начальника мичмана Збаровского. Две пули угодили в живот… Збаровский упал и долго потом валялся, корчась на палубе. Уже много позже его отнесли в лазарет, где он утром и скончался в сильных мучениях. Затем его выбросили за борт.
Вслед за первым выстрелом по всему кораблю начались какие-то крики, улюлюканья и выстрелы. Члены комитета и боевой дружины бегали по палубам и принуждали всех подниматься и принимать участие в бунте. Большинство команды робко притаилось в койках… Их тыкали штыками и выгоняли… Из командирского помещения послышался голос командира капитана 1 ранга Лозинского:
- Офицеры - наверх, с револьверами!
Мы стали выбегать на ют через кормовое адмиральское помещение. Лейтенант Захаров выскочил первым и что-то там кричал команде. За ним вышел лейтенант Македонский.
Захаров был убит сразу. Македонский под обстрелом прыгнул с трапа за борт, но был застрелен в воде. Мы стояли на юте и никого не видели вдоль всей открытой палубы до самого полубака. Был полусвет белой ночи. Однако отовсюду шла стрельба из ружей… На кормовом мостике перед нами стояли вахтенные сигнальщики с биноклями в руках.
В это время с моря к нам под корму подходил миноносец 'Ретивый' под командой капитана 2 ранга П.Иванова. Он только что пришел из Ревеля. Приближаясь к крейсеру, 'Ретивый' услышал выстрелы, увидал на корме офицеров… Миноносец обстреляли из ружей… Лозинский попытался крикнуть что-то Иванову… Однако миноносец дал задний ход и ушел. И мы, горстка офицеров, остались против разъяренной команды. Мы отстреливались наугад, не видя цели.
Скоро опустились на палубу лейтенанты Селитренников и Вердеревский, оба раненные в ноги. Тогда мы сошли в адмиральское помещение и унесли раненых туда. Старший офицер Мазуров вышел с командиром на батарейную палубу, и оба пробовали урезонить мятежников, которые с ружьями толпились у входа в командирское помещение. Мазурова ранили выстрелом в грудь. Он упал на палубу, но продолжал распоряжаться:
- Не сметь стрелять в лежачего!
Однако в лежачего выстрелили и ранили Мазурова вторично - в грудь навылет.
Командир, капитан 1 ранга Лозинский, смело вышел на мятежников и стал призывать к порядку. На него напирали с ружьями наперевес… Лозинский хватал руками штыки, разводил их и при этом кричал:
- Что вы делаете? Опомнитесь! Уберите ружья!
Несколько штыковых ударов в грудь свалили маленького Лозинского с ног… В это время мы вышли из командирского помещения в батарейную палубу и увидали лежащего командира… Мы сразу бросились его поднимать, и нас, как ни странно, никто не тронул. Лозинский хрипел. харкал кровью и не мог говорить… Мы внесли его в командирское помещение, в спальню, и положили на кровать. Мазурова мы снесли в кают-компанию на диван. Кают-компания обстреливалась сверху через световой люк.
… Когда таскали винтовки из палубы в кают-компанию, старший механик Сергей Прокофьевич Максимов принимал самое деятельное участие - приносил охапки ружей… В кают-компании он подошел ко мне и спросил:
- Как вынуть затвор из ружья? Он не идет!
- Нажмите курок…
Потом он сказал:
- Я на минуту сбегаю в каюту…
Каюта старшего механика выходила в жилую палубу около кают-компании. Максимов ушел, и больше мы его уже никогда не видели.
Как потом оказалось, в каюте Максимов хотел что-то достать или спрятать какие-то семейные реликвии, может быть, карточки. Или что-нибудь самое дорогое… В это время к нему ворвалась ватага вооруженных мятежников во главе с машинистом Бортниковым. Наскочив на Максимова, Бортников начал бить его тяжелым рашпилем по голове. Другие тоже приняли участие, и Максимов был забит насмерть…
Между прочим, этот самый машинист Бортников пользовался особым расположением Максимова, механика вообще строгого и требовательного. Бортников был хорошим машинистом, усердным, исправным. Но тут, точно бес его обуял!
Офицерский состав таял. Мятежники наступали. Кают-компания и адмиральское помещение обстреливались со всех сторон…
На бакштове, за кормой, стоял портовый ревельский таранный баркас (малый буксир). Инженеров-механиков Высоцкого и Трофимова надоумили поднять на нем пары. Механики спустились на баркас и вместе с эстонской вольнонаемной командой стали лить в топку керосин, жечь паклю и доски, поднимая пары. С кормового балкона мы спустили на баркас раненых… Спустили командира, Селитренникова, Вердеревского… Стали садиться остальные… Мы с Саковичем хотели вытащить раненого Мазурова и спустились в кают-компанию. Мятежники не дремали и стали с палубы стрелять по таранному баркасу на бакштове. Ждать было больше нельзя. Баркас отдал бакштов и стал малым задним ходом отходить… Пар в котле еще только поднимался…
На верхней палубе опять начались крики, улюлюканье… Это бунтари пришли в ярость от того, что часть офицеров может уйти… Началась беспорядочная ружейная стрельба… Вскоре ее подкрепили очереди пулемета с фальшборта…
Едва таранный баркас развернулся и отошел от крейсера на полтора-два кабельтовых, как с юта по нему ударила кормовая 47-миллиметровая пушка. Вскоре мятежники спустили паровой катер, установили на нем 37- миллиметровую пушку и пошли вдогонку за таранным баркасом. Тот медленно приближался к берегу. В него попало около 20 снарядов, и, не дойдя до берега, он затонул на мели.
На баркасе снарядами были убиты командир - капитан 1 ранга Лозинский, флаг-офицер мичман Погожев, тяжело ранен лейтенант Унковский и начальник отряда флигель-адъютант Н.Д.Дабич, легко контужены флаг-капитан капитан 1 ранга П.В.Римский-Корсаков и мичман Н.Я.Павлинов. Офицеры вынесли раненых на берег и поторопились скрыться в лесу, так как сзади их настигал паровой катер с преследователями, стрелявшими из пушки и ружей».
О том, что было дальше, на берегу, я узнал в самой бухте Папонвик, где раскинулся ныне почти что курортный город-верфь Локса. Нет, здесь и следов не осталось от тех драматических событий, разыгравшихся в начала ХХ века. И я приехал сюда совсем по другому делу - навестить одного из последних гардемаринов Морского корпуса 90-летнего Леонида Александровича Транзе. Но не бывает бесследных преступлений. И след - да еще какой! - открылся в городской библиотеке. Это была старая книга о
