Когда на 100-летие британской королевы-матери в Портсмут пришли подводные лодки всех великих морских держав, принцесса Анна, покровительница подводного флота Британии, удостоила посещением только подводную лодку 'Вологда' из состава Четвертой эскадры. Советники принцессы знали, какой корабль достоин монаршей чести.
Я никогда не пойду на Зеленый Мыс - корабельное кладбище под Мурманском, где вместе с другими боевыми кораблями и рыбацкими судами ржавеет и наша подводная лодка Б-409. Видеть остов родного корабля так же страшно, как взирать на останки близкого человека. Мой товарищ и коллега, служивший на точно такой же 'букашке', только на Тихоокеанском флоте, капитан 2-го ранга Владимир Тыцких написал по сему грустному поводу стихи, которые легли на душу, конечно же не мне одному.
Весь мир играл в Холодную войну,
Мы уходили молча от причала И загоняли лодку в глубину
И нас она из бездны поднимала.
В походах с февраля до января Мы никого запомнить не просили,
Каких утрат нам стоили моря,
Каких земля нам стоила усилий.
Но, видевший в лицо вселенский мрак,
Теперь, ввиду открывшихся сомнений,
Я офицерский китель на пиджак Сменил почти без горьких сожалений.
И командир мой бывший, и старпом,
Шинельки сняв, живут отныне с толком,
А лодка наша списана на лом,
Как говорят на флоте - 'на иголки'.
И, никому не предъявляя счет,
Ржавея в грязной бухте, словно в луже,
Она лежит на дне и молча ждет Прощения за боевую службу...
О том, как надо увековечивать память наших моряков и кораблей, показало недавно акционерное объединение Мосэнерго. Сбросились московские энергетики кто сколько мог и поставили на Кузьминском кладбище уникальный морской памятник первому советскому атомному ракетоносцу К-19. Ставили жертвам ядерной аварии, а получился монумент всему экипажу, точнее, всем экипажам, ходившим на 'Хиросиме' в моря.
В отрезанном от России городе Калининграде сердобольная женская душа директор Музея Мирового океана Светлана Сивкова по-настоящему увековечила память Четвертой эскадры: добилась того, чтобы к музейной набережной поставили одну из последних субмарин 641-го проекта - натруженную 'рабочую лошадь' Великой подводной армады.
Она сокращалась, как шагреневая кожа, превращаясь из эскадры в дивизию, потом в бригаду, теперь уже почти в дивизион. Как и все великие армады, она исчезла, моя эскадра. Она умерла вместе со страной, породившей её. Остались в Полярном только несколько подводных лодок у старых причалов - сторожить её былую славу, которая развеялась, увы, как дымок дизельного выхлопа на свежем морском ветру.
Сегодня запросто можно купить кортик, любой орден и даже новый чин. Нельзя купить лишь походные мили, морскую соль на погонах, не купишь предельную глубину, которая обжимала твой корабль до стона стальных ребер; не купишь корабельное застолье в тесной кают-компании, и, конечно же, ни за какие деньги не изведать того мужского счастья, когда летит к тебе по причалу твоя любимая женщина назло всем разлукам...
Политики приходят и уходят, меняются идеологические системы и даже 'общечеловеческие ценности', но всегда останутся в чести морская отвага, воинское мужество, флотское братство.
Если отбросить все суетное, мелкое, мерзкое, что было в нашей службе, перед глазами встанет самое памятное: вздыбятся валы океанского шторма, а между ними - утлый железный челнок - мостик подводной лодки, ныряющей посреди разбушевавшейся Атлантики, и хоровод молний по горизонту, и нос корабля, упрямо размалывающий накатные волны, да два твоих верных спутника, пристегнутых цепями к перископной тумбе - вахтенный офицер да матрос-сигнальщик.
И курс на 'чистый норд' - на север.
Домой!
