женским глазом отметила, что покрывало на командирской постели сделано под пятнистую шкуру гепарда.
- Вообще-то я на лодке во второй раз. Мог бы почаще боевую подругу приглашать.
Она долго и пристально смотрела в перископ, будто пыталась высмотреть судьбу корабля...
- Наши вероятные друзья не в восторге от нашего зверя, - говорит Дмитрий Косолапов-младший, - Подводный крейсер превосходно вооружен и оснащен. Для моряков созданы вполне человеческие условия: у каждого своя койка, есть сауна, видеотека, спортивные тренажеры. Экипаж комплектуется преимущественно из питерцев.
'Гепард' 3-й родился, как и его славный предок, на брегах Невы. Там, в ЦНИИ имени академика А.Н. Крылова, мозговом центре российского кораблестроения, были разработаны и испытаны на моделях все уникальные особенности лодок этого проекта. 'Крыловцы' же взяли и шефство над 'Гепардом'.
Больше всего тронуло меня на 'Гепарде' то, что в кают-компании были выбиты на бронзе фамилии всех моряков, которые служили на двух предыдущих 'Гепардах' - в годы Первой мировой и Великой Отечественной войн. Я долго стоял перед списком экипажа, который погиб в октябре 1917 года на Балтике. То была последняя гибель русской подводной лодки. До сих пор неизвестно, где она лежит и что с ней случилось. Но известна предыстория рокового похода. Я записал её со слов бывшего старшего офицера 'Гепарда' старшего лейтенанта Ивана Константиновича Знаменского, чьи записки переданы недавно в Российский фонд культуры из США.
Посмертный дар
Служить на подводной лодке и не думать о смерти - невозможно. Но в свои 20-25 лет мы, мичманы и лейтенанты субмарины 'Гепард', довольно легко гнали прочь черные мысли.
Наши узкие длинные и для многих таинственные корабли стояли в Минной гавани Ревеля (Таллинна. - Н.Ч.). Отсюда мы выходили в Балтику к шведским шхерам, охотясь за транспортами с железной рудой для Германии.
Отсюда же, из Минной гавани, после швартовки и сдачи дел выбирались мы в Ревель в поисках иных приключений, большей частью амурных. Из пяти офицеров 'Гепарда' только командир, старший лейтенант Николай Леопольдович Якобсон, казавшийся нам в его тридцать три почти стариком, не принимал участия в наших вылазках в старый город. И там уж я был 'старшим на рейде', держа своих сотоварищей в некоторых рамках.
Однажды штурман, минер и механик умудрились влюбиться в одну и ту же даму, так что мне пришлось быть своего рода посредником между ними. До дуэли дело, конечно, не дошло, но потом, когда прекрасное наваждение рассеялось, мы долго подтрунивали друг над другом, причем имя роковой дамы - Марина - служила нам своеобразным паролем.
Всякий раз, глядя, как створятся за кормой 'Гепарда' острые шпицы ревельских кирх, я мысленно прощался с городом, берегом, да и, чего греха таить, с жизнью. Однако все три года войны нам отчаянно везло. Мы удачно уходили и от таранов германских эсминцев, и от ныряющих снарядов, и от 'драконов' - тралов с подвязанными минами... Никола Морской хранил нас, молодых и грешных...
Как-то в море, отсчитывая секунды для штурмана, который брал секстаном, я уронил свои часы с мостика на палубу, а оттуда они прыгнули в воду. Я очень расстроился. Во-первых, это была серебряная 'луковица' фирмы 'Павел Буре' с великолепным ходом и редкой по тем временам секундной стрелкой, во- вторых, потерять часы - всегда дурное предзнаменование. Вся команда сокрушалась о моей потере. Но что делать, утешал я себя, пусть это будет жертвой старику Нептуну - может быть, он станет милостивым к 'Гепарду'? На том и порешили, обсуждая происшествие за ужином в кают-компании. Оно, вопреки ожиданиям, обернулось для меня благом. По возвращении из похода я узнал, что начальник Подводной дивизии решил назначить меня командиром только что спущенной подлодки 'Угорь'.
Два дня мы отмечали мое назначение в 'Глории' - ресторане в старом городе Ревеля. Мне было жаль расставаться со своими испытанными товарищами, которые за годы общего риска сделались роднее братьев. И им тоже не хотелось отправляться в моря без своего старшого. И так мы тепло прощались, что я вызвался сходить с ними напоследок ещё раз.
Стоял октябрь семнадцатого года. Немцы рвались в Моонзунд. Флот, ещё не разложенный большевиками окончательно, вышел прикрывать Петроград с моря. 'Гепард' шел на позиции западнее острова Эзель. На траверзе маяка Уте нас догнал посыльный катер, и мне было велено срочно возвращаться на свой 'Угорь'. Пришлось подчиниться приказу. Мы коротко попрощались. Знал бы я тогда, что вижу своих друзей в последний раз! 'Гепард' из того похода не вернулся. Это была последняя потеря Балтийского флота в германской войне... Но разве могло меня это утешить?
Прошло время. Боль потери слегка притупилась. Вдруг телефонограмма из Питера: 'Срочно получите ваш заказ'. И адрес - магазин Павла Буре на Невском проспекте близ Казанского собора. Вскоре случилось быть в столице. Захожу в магазин. 'Что ж вы долго не приходите? - укоряет служитель. - Ваш заказ давно готов!' И выносит серебряную 'луковицу' - точь-в-точь какую я утопил в море. Глянул на заднюю крышку и чуть из рук не выронил: резец гравера начертал подписи всех офицеров 'Гепарда' - Николай Якобсон, Николай Викторов, Валериан Кузьмин-Караваев, Ярослав Геркович, Владимир Лазарев... Слезы навернулись на глаза. Это был посмертный дар моего экипажа...
Боже, как берег я эти часы! Ведь не было у моих добрых сотоварищей ни могил, ни даже точки на морской карте. Бог веси их последнее место. Крышка часов с пятью именами была их надгробной плитой.
Такая вот история... Шел я как-то по Невскому и под впечатлением прочитанного стал искать место, где мог стоять тот часовой магазин. А он как стоял, так и стоит! Все та же вывеска! Все тот же 'Павелъ Буре'! Как будто и не было восьми десятков лет! Что и говорить - королевское постоянство.
Захожу в элегантный торговый зал. Все те же точность и обязательность, чем славилась фирма на заре XX века. На стенах гравюры из жизни начала столетия. Жаль, что не нашлось в элитном магазине уголка, где могло быть выставлено фото подводной лодки 'Гепард', а под ним старомодная серебряная 'луковица'. Пусть и без офицерских росписей - просто предмет того времени. А под часами - мемориальная табличка:
'Командир подводной лодки - старший лейтенант Николай Леопольдович Якобсон, 33 года.
Старший офицер лейтенант Николай Владимирович Викторов, 27 лет.
Штурманский офицер - лейтенант Валериан Аполлонович Кузьмин-Караваев, 25 лет.
Минный офицер - мичман военного времени Ярослав Антонович Геркович, 29 лет.
Инженер-механик - мичман Владимир Александрович Лазарев...'
Несколько слов о судьбе владельца столь необычных часов. После октябрьского переворота старший лейтенант Иван Константинович Знаменский эмигрировал в Бельгию. Оттуда с группой русских морских офицеров отправился в африканскую колонию этой страны - Бельгийское Конго. Там под руководством выдающегося гидрографа российского императорского флота контр-адмирала Бориса Андреевича Вилькицкого проводил гидрологические изыскания на судоходных реках Конго. Затем перебрался в США, где по истечении лет и скончался. Видимо, там же в какой-нибудь антикварной лавке остались и часы от Павла Буре с пятью автографами.
...А 'Гепард' возродился, как это часто бывает на флоте, в корпусе нового подводного корабля. Сначала в крейсерской подводной лодке К-22, успевшей перед своей героической гибелью заслужить гвардейский флаг, а теперь в корпусе своего атомного потомка.
Дай бог, чтобы новый 'Гепард' не разделил судьбы своих предшественников, а его офицерам не пришлось бы искать счастья на чужбине.
У кораблей все как у людей - вспышки славы и тьма забвения, молодость и лихость, старость и болезни... Даже гильотины для них скопировали с головорубных машин доктора-гуманиста... Неподалеку от 'Гепарда' стоит под обрывком российского флага былой скороход, непревзойденный чемпион мира по подводной гонке - 'золотая рыбка' из титана К-162. Много лет назад она тоже была создана на 'Малахите'.
Мы пришли на неё в тот день, когда 'Гепард' поднимал гвардейский флаг из рук президента. Прихваченный ледяным припаем к борту дебаркадера 'Сирень', 'Серебряный кит', как прозвали титановую атомарину американцы, являл грустное зрелище. У подножия невысокой огладистой рубки, рассекавшей некогда океанские глубины с почти самолетной скоростью, стояли дворницкие метла и лопата. Мощный
