Чемпион

Я люблю казахскую борьбу и имею в этом деле некоторый опыт. Сейчас я был разгорячен и готов был с кем-нибудь помериться силой и ловкостью.

— Я буду бороться! — крикнул я, выбегая на круг.

— Давай, Кожа! Молодец! — ударил меня по спине распорядитель и, обернувшись в другую сторону, крик­нул: — Эй «Красная граница», выставляйте своего борца!

«Красная граница» выставила высокого, с горбатым носом, сероглазого рыжего подростка. Животноводы на­шего колхоза во главе с самим Смеке загудели:

— Эй, это у вас не мальчик, а парень!

— Как же так, против маленького мальчугана выста­вили парня?

— Давайте ровесника!

— Это несправедливо!..

Распорядитель с заблестевшими от возбуждения гла­зами не обратил на это никакого внимания.

— Сила не признает и деда. А ну, боритесь! — ска­зал он и свел нас с горбоносым.

Я умел ложить противника, ставя подножку. Этим приемом я хотел воспользоваться и сейчас. Однако гор­боносый был выше меня ростом, и я никак не мог до­стать его ноги. Он разгадал мое намерение и еще дальше отставил ноги, навалившись на меня всем своим грузным телом.

Мы оба тяжело дышали, топтались друг возле друга, и я чувствовал, как в нем и во мне с каждой минутой растет упрямство, почти озлобление. Мы смотрели друг другу в ноги, вплотную столкнувшись потными лбами. Я пробую нагнуть его в сторону, но не могу сдвинуть с места. А он, видимо, надеясь на силу в руках, пытается приподнять меня и положить на бок. Но как бы он ни ки­дал меня, я крепко стою на ногах. Чувствуя, что таким путем мне его не побороть, я пошел на хитрость. Топ­чась по кругу, я незаметно подвел горбоносого к склону бугорка, упал на бок и с молниеносной быстротой пере­кинул его через себя. Для него это было так неожидан­но, что он не успел упереться и, перелетев через меня, распластался на земле. Я моментально вспрыгнул на не­го. Гул одобрения прокатился среди зрителей.

— Молодец, Кожа!

— Вот это парень!

— Наш победил!..

Распорядитель вручил мне пятнадцать рублей пре­мии, и я, довольный своим успехом, пошел на свое место. В это время из толпы выскочил человек в белой шляпе и, подбежав, схватил меня за руку.

— Ага, попался!.. А я тебя давно ищу!..

И он, как соломинку, потащил меня в сторону. Ему не было никакого дела до того, что я только сейчас по­борол горбоносого представителя «Красной границы» и меня восторженно приветствовали зрители. Я не понимал, в чем дело, и никак не мог вспомнить, где же видел это­го человека.

— Что вам нужно?.. — растерянно спросил я.

— Что мне нужно? — с ненавистью проговорил он, выводя меня из толпы. Его острая бородка дрожала от злости. Он схватил меня за ворот рубахи и начал трясти.

— Голову тебе оторвать — вот что мне нужно... Вы не только выпили кумыс, обманув моего сына, но и кара­куль украли!..

Я вздрогнул, словно по спине у меня проползла хо­лодная черепаха. Теперь я узнал этого человека в белой шляпе со злыми маленькими глазками. Это был тот са­мый чабан, которому по дороге на джайляу я подарил коробку спичек.

— Ваш каракуль взял не я, — сказал я как можно спокойнее.

— А кто же взял? Вы взяли. Перед уходом на паст­бище я своими руками запрятал его в кереге за кро­ватью. Кроме вас, никто не мог взять.

Нас обступили любопытные.

— Что случилось?

— Что он сделал?

— Почему вы на него кричите?

Как говорят у нас, «позор — страшнее смерти», и я ре­шил сказать правду.

— Ваш каракуль взял мальчик, который был со мной.

— Где он?

— Вон там стоит...

Я повел его к тому месту, где стоял Султан, но он словно в воду канул.

— Где же он? — Жумагул стукнул меня по затылку.

— Что вы делаете? — стали заступаться за меня окру­жавшие нас люди.

— Почему вы его ударили?

И Жумагул во всех подробностях стал рассказывать, как месяц назад, когда его не было дома, двое мальчи­шек (а это один из них) пришли к нему в юрту, обману­ли маленького сына, выпили кумыс и украли шкурку каракуля.

Он кричал долго и все никак не мог успокоиться. О моем позоре теперь знали все.

Султана так и не нашли. Для того, чтобы более убе­дить Жумагула в своей невинности, я еще раз при людях рассказал ему все, как было. Жумагул слушал, зло тряс бородкой, но руку мою не выпускал. Вдруг в стороне у дерева я увидел Султана. Он торопливо отвязывал повод лошади.

— Вон тот мальчик!..

Не успели люди повернуть в ту сторону головы, как Султан дал ходу на своем саврасом. Конь Жумагула, оказывается, был тоже привязан к этому же дереву. Разгневанный чабан встрепенулся, выпустил мою руку и ки­нулся к своей лошади.

Через несколько секунд началась погоня. Но где там брюхастому гнедому коню Жумагула было догнать бы­строходного саврасого! Саврасый летит, как стрела. Сул­тан знал, какую лошадь выбрать для себя.

Через некоторое время Жумагул вернулся с небреж­но расстегнутым воротом. Видя, что я никуда не ушел и продолжаю стоять на месте, он спросил меня уже более миролюбиво:

— Чей он сын?

— Коневода Сугура.

— Какой Сугур?.. Это хромой, в «Жданове?»

— Да.

— Так он только что был здесь, — сказал Жумагул и снова пошел к месту, где были привязаны лошади.

— Мне можно идти? — спросил я его вдогонку.

Жумагул махнул рукой, давая понять, что я свобо­ден и ко мне он больше никаких претензий не имеет.

Я тут же сел на своего коня и вернулся в аул. Мне было стыдно смотреть людям в глаза. Когда кто- нибудь попадался навстречу, я чувствовал, как щеки и уши у меня заливает краска. Некоторые смотрели на меня с усмешкой, другие — с молчаливым укором. А может быть, это мне только казалось.

* * *

 После случая на празднестве Султан ко мне больше не показывался. Я решил все-таки разыскать его и погово­рить с ним.

 На следующий день я выехал в аул коневодов. Здесь меня встретил отец Султана Сугур — маленький громко­голосый старик с жидкой бороденкой. Сидя на корточках у юрты, он возился со старой сбруей. Завидя меня, встал и пошел навстречу.

— Эй, иди-ка сюда, — позвал он не очень приветливо.

Я подъехал.

— Где Султан?

— Откуда я знаю...

— Как же это ты не знаешь? — сверкнул на меня глазами Сугур, угрожающе перебирая в руках камчу, — раз­ве вы не вместе воруете каракуль?..