– Какой кофе? Надо все проверить. Или ты опять хочешь меня подставить? Пошли работать.
Шоу продолжается
Шок, пережитый несгибаемой, ироничной до цинизма Аллой Миркиной, выбил ее из седла. И шок не столько от полученного известия о гибели по сию пору законного супруга, сколько оттого, что она эту весть ждала, предчувствовала, но, когда весть пришла, оказалась не готова ее воспринять, чувствуя себя едва ли не виновной в гибели Андрея.
Да, она хотела, чтобы случилось нечто подобное, но, когда это самое нечто произошло, ей стало страшно. Вольнов уже давно перестал быть для нее близким человеком. По обоюдному согласию они поддерживали свой так называемый сепаративный брак, то есть жили каждый своей жизнью, но совместный капитал оставался целостным и незыблемым, во всяком случае, новые претендентки на него могли не беспокоиться. И без них хватало желающих откусить от огромного пирога, тех, кто имел на это законное право. Теперь и Алла уже может не тревожиться в ожидании неожиданных сюрпризов, до которых богатый стареющий ловелас мастер.
«Надо сообщить Елене, Борису», – каждый раз думала Алла, глядя на телефон. Впрочем, Кардиналов, конечно, это уже сделал, он всё всегда держит под контролем, настоящий управляющий. Правда, у него нет акций, он наемный работник, но печется обо всех делах, как будто у него тоже есть свой интерес в семейном бизнесе, которым, по сути, являлась компания, созданная Вольновым. Нельзя не сказать, что при всем желании Вольнова в свое время вырваться из-под опеки и перестать быть вечным внучатым зятем двух членов Политбюро все-таки в неблагодарности его нельзя было упрекнуть. Уходя от Лены, с помощью ее же связей он сумел приватизировать госдачу на вечно престижной Рублевке в Горках, что мало кому удавалось сделать. Он оставил все: и квартиру, в которой они жили, и эту дачу, заботился о судьбе сына, пошедшего по его стопам. Сына Андрей обожал. Поначалу Алла безумно ревновала его и не могла смириться с тем, что Андрей много времени проводит с ним, уже расставшись с семьей. Потом, несмотря на свою увлеченность бизнесом, она решила, что лучший способ заставить Андрея меньше заниматься сыном от Елены – родить своего. Она так и сделала. Когда родился Артем, связи Андрея с прежней семьей заметно ослабели и постепенно сошли на нет. Борис отца любил безумно, всю эту историю воспринимал только как предательство с его стороны и сам не захотел с ним больше общаться. В университет он поступил самостоятельно, хотя Вольнов был готов подстраховать в любой момент, но это не понадобилось. Потом отец предложил работу у себя. И на этот раз Борис не воспользовался отцовской поддержкой. Его пригласили работать на Первом канале.
Вот тогда Андрей твердо решил, о чем очень серьезно сообщил Алле, что если с ним что-то случится, то контрольный пакет акций своей компании он оставит старшему сыну, который продолжит его дело. Что же касается их общего сына Артема, ему Вольнов собирался оставить лишь некий прожиточный минимум, считая своего отпрыска лоботрясом, которого не образумит и обучение в Англии, где тот уже два года прожигал жизнь по полной программе. Андрей опасался, что готовое дело и деньги окончательно лишат его мотивации в жизни, погубят окончательно.
Такие разговоры велись как бы в шутку, так, вообще, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки. Насколько Алла знала, завещания никакого не было. Она все время хотела поговорить с Вольновым на волнующую тему, но откладывала этот очень деликатный разговор. Все казалось, будет время, а оказалось, что...
– Не могу привыкнуть к мысли, что его нет. Это все-таки непостижимо, – периодически вздыхала Алла, но практичный ум не давал ей погрузиться в переживания.
Когда они решили жить порознь, Андрей оставил ей квартиру и дом на Рублевке, в котором она теперь постоянно жила. Правда, квартира с самого начала принадлежала ей, он пришел туда гол как сокол, но дом построил Вольнов. Так что и у нее и у Лены, благодаря Андрею, есть свои дома на Рублево-Успенском шоссе, предел мечтаний для очень многих, но после него осталось еще две квартиры – в центре и на Воробьевых горах, и еще один дом, тот, который он купил уже для себя, все на той же Рублевке, не говоря уже о комбинате, ресторанах... Есть над чем задуматься. Когда речь заходит о дележе наследства, люди теряют самообладание. Ну с этим еще можно разобраться, главное – сказал ли он Борису о контрольном пакете акций? Ой, надо звонить, надо разговаривать...
Шло время. Алла опять смотрела на телефон и опять не звонила. Решила перенести разговор на время после похорон. Вот только когда они будут? Почему-то вдруг их решили отложить. Борис настоял на генетической экспертизе, поскольку тело обгорело до такой степени, что опознать его было совершенно невозможно. Она не могла на это смотреть, но узнала любимую вольновскую замшевую куртку по «молниям» на карманах. Конечно, это был он, но Алла нашла в себе силы понять желание Бориса провести экспертизу. Смириться с гибелью близкого человека трудно. Первая реакция всегда одна – это ошибка.
Потому-то она и не звонила Елене. Для серьезного разговора должно прийти время, и все должны окончательно принять случившееся.
Так прошло больше месяца. Неожиданно Елена позвонила сама. Услышав ее голос, Алла поначалу даже растерялась.
– Алла? Здравствуйте, это Елена Вольнова. Вы, наверное, не узнали меня?
– Здравствуйте, Елена. Не думала, что вы позвоните. Это так неожиданно.
– Неожиданно? Неожиданно это было бы дней сорок назад, а теперь...
– Да, вы правы, теперь нам делить некого.
– Ну допустим, делить нам уже давно некого, а вот что делить – найдется, но я не по этому поводу.
– А по какому? – настороженно поинтересовалась Алла.
– Это идея Бориса. Хотя мы еще не похоронили Андрея, но скоро будет сорок дней, как его нет с нами. Так вот я хотела бы собрать всех близких, вспомнить его, пообщаться.
– Может быть, рано? Лучше, когда точно будет установлено, что он – это он...
– На самом деле все мы понимаем, что это формальность и Андрея нет, но Боря весь в отца: если вбил себе что в голову, то с места не сдвинешь. Тот наверняка так же повел бы себя в подобной ситуации. В общем, я не на поминки собираю, а хочу, вернее, Борис хочет пообщаться с теми, кто был близок его отцу, посмотреть друг на друга. У него есть важное сообщение.
– Сообщение? Имущественное? – не удержалась Алла от вопроса.
– Видимо, да. Подробностей я не знаю. Поскольку он решил собрать всех у нас, то я буквально как секретарь обзваниваю всех и приглашаю. Так вы придете?
– Конечно, как я могу не откликнуться на ваше приглашение. Правда, Артема сейчас нет в Москве. Он же учится в Лондоне.
– Я в курсе. Приходите одна. В это воскресенье, в 14.00. Устроит?
– Буду.
Алла осторожно положила трубку. Она невольно посмотрела вокруг себя в поисках поддержки или какой-то подсказки. Что это было? Почему собирает она? Почему Алле не пришло такое в голову? Как-то все неправильно получается...
Глаза натолкнулись на картину, которую ей подарил Андрей. Она всегда ее радовала и очень успокаивала. В ее доме было много работ: сначала дарили друзья-художники, потом сама стала покупать. Но эта была особенная. Нет, конечно, не Врубель и не Кончаловский. Какой-то совсем неизвестный автор. Картина завораживала не именем, была в ней какая-то магия. Или Алла ее сама додумывала...
Довольно большое полотно, а на нем просто букет сирени в банке. Настроение создавало лилово- пепельное колдовство прохладных обволакивающих весенних сумерек, и сиреневые гроздья, и темный неструганый стол, на котором они грустили. Сирень всегда грустит.
Алла очень любила эту картину и вообще любила сирень. Глядя на нее, она даже становилась мягче, забывала о своей практичности и постоянной гонке за успехом, становилась самой собой, сняв ироничную маску сильной женщины, идущей напролом к своей цели. В ней просыпалось какое-то странное состояние. Нужное слово, правильно выражающее его, она как-то нашла у Набокова, написавшего, что никогда он так не изнывал от колдовских чувств, как перед сереющей веткой сирени по мере медленно угасающего дня. Вот оно точное слово – изнывать. Изнывать от чувств, от воспоминаний.
Да, пожалуй, именно это ощущение испытывала Алла. Изнывала, глядя на картину с букетом сирени, подаренную Вольновым. Это было давно, когда они еще только поженились. Ей было очень приятно, что тогда Андрей так угадал, сделав ей этот подарок. Придумывал что-то такое, чтобы попасть в настроение.
