следовало думать еще и о том, что будет, если несчастный останется в живых и станет свидетелем моего перехода в другой цикл. Краос - не слишком цивилизованный мир, здесь даже нет литературы, в которой содержались бы малейшие намеки на жизнь за его пределами. А я могла стать причиной ее появления.
Скалет вернется только через десять планетарных лет. И сколько же времени мне придется провести здесь в качестве жертвы собственного страха? Мой облик ланиварианки мгновенно прореагировал на эту мысль - начал мерцать и струиться. Впрочем, мне удалось быстро вернуться в свое естественное состояние представительницы Паутины и предотвратить очередной катаклизм.
В памяти всплыл очередной совет Эрш.
'Если тебе не удастся поддерживать свой образ, - сказала она (это предположение показалось мне оскорбительным), - вернись к основам, вспомни уроки и повтори все сначала'.
Возвращение назад не рассматривалось - впереди у меня было десять лет. Я устроилась поудобнее и начала вспоминать.
Форма капли является естественной и исходной формой нашего вида. Ее изменения-циклы - инстинктивная реакция на опасность, когда требуется, чтобы наше молекулярное строение полностью соответствовало окружающей среде. К счастью, данный инстинкт стал частью далекого прошлого Паутины и теперь просыпался крайне редко. Будучи самой Младшей, могу подтвердить, что это очень унизительно, когда в моменты напряжения ты вдруг начинаешь чувствовать, как приобретаешь цвет пола или занавесок.
Чтобы побороть инстинктивное желание менять форму, необходимо научиться жесткому контролю над собой. Его секреты, как я убедилась на собственном опыте, не имеют ничего общего с обучением в прямом смысле слова - скорее, это можно назвать издевательством со стороны тех, кто тебя старше. Так дети-гуманоиды соревнуются друг с другом, кто сможет дольше задерживать дыхание. Разумеется, я не ребенок и никогда им не была, хотя и считаюсь Младшей - так у нас принято.
В каком-то смысле у меня есть мать. Когда-то, около пятисот стандартных лет назад, романтическая натура Ански поддалась мужскому обаянию ланиварианца. К счастью для обитателей Галактики, генетическая комбинация, в результате которой рождается отпрыск Паутины, возникает не чаще одного раза в тысячелетие - если таковое вообще возможно. Остальные потомки Ански влачат обычную эфемерную жизнь, ничем не отличаясь от других представителей народов своих отцов.
Мне кажется, сама Ански не получает особого удовольствия от своих романтических похождений, потому что слишком часто они заканчиваются беременностью. В результате ей приходится некоторое время терпеть неудобства, медленно, но неуклонно увеличиваясь в размерах. Не самая привлекательная картина. Хотя... Ански нравится погружаться в чужой образ жизни - вот так я и появилась на свет. Ански преподнесла Эрш подарочек. Но это уже другая история.
О чем это я?.. Ах, да. Сделать самый большой вдох, какой только получится, - это похоже на мгновение, когда фрагмент массы Паутины превращается в энергию и распространяется по вашей естественной форме, деформируя и изменяя молекулярную структуру, чтобы она соответствовала создаваемому образу.
Сначала желание выпустить весь воздух кажется непреодолимым. Но оно проходит, и растет ваша уверенность в себе. Ничего сложного. Боли нет, тем не менее приходится постоянно и старательно контролировать желание выдохнуть, освободить легкие и снова наполнить их воздухом. Вам кажется, что горло отекло, как будто воздух, пытающийся вырваться наружу, сосредоточился именно там, словно остановленный надежными воротами. Такие же ощущения возникают, когда истинная форма Паутины стремится выпустить на свободу энергию, чтобы измененные, чуждые атомы вернулись в свое обычное состояние.
Но вы продолжаете держаться, правда, это очень трудно. Сердце грохочет в груди, точно океанский прибой. Потом каким-то непостижимым образом свежая струя воздуха проникает к вам в ноздри. Это сигнал к взрыву, когда измученные легкие вышвыривают наружу застоявшийся воздух. Вы начинаете делать судорожные вдохи, тело из последних сил впитывает жизнь, и свежий воздух вливается в горло, подобно прохладному напитку в жаркий летний день.
Превращение массы Паутины в энергию является бессмысленной жертвой, если ее не использовать, соединив с памятью. И все-таки превращение - это самая легкая часть, гораздо сложнее поддерживать новый образ. Сначала возникает боль, а потом страх, что у тебя ничего не получится. Я, можно сказать, выросла на историях о Младших, которые взрывались до того, как получали разрешение перейти в новый цикл. И хотя абсолютно точная память является гордостью, а также проклятьем моего рода, я сомневаюсь, что эти истории правдивы. Я никогда не причиняла окружающей среде серьезных повреждений, если не считать кратера на одном из астероидов. Задача состоит в том, чтобы знать границы своих возможностей и всякий раз чуть-чуть сдвигать их. Когда я в первый раз изменила форму, мне удалось продержаться всего несколько секунд, которых хватило, чтобы испытать настоящее ликование. Вновь обретя свое естество, я почувствовала потерю массы, равновесия - и голод, который указывал на то, кем я являюсь.
Ко второму веку жизни я научилась способам, помогавшим удерживаться в чуждом мне образе на протяжении нескольких минут, практически не испытывая при этом никаких неприятных ощущений. Однако Старшие могли находиться в принятой ими форме столько, сколько им требовалось. Некоторые из них вообще редко появлялись в своем естественном облике, чувствуя себя гораздо удобнее с руками, щупальцами или пальцами, помогавшими им пользоваться местными достижениями науки и техники.
Движимая шутливым презрением Старших (или, что еще хуже, фразами типа 'всему свое время'), я постепенно освоила более сложные способы контроля энергии, которые помогали дольше удерживать обретенную форму. Мне удалось научиться снижать напряжение, обнаружив, что некоторые из этих методов так же просты, как умение сохранять температуру тела, особенно в холодные ночи, привлекая на помощь небольшие количества лишней энергии. Еще сто лет практики - и я все реже теряла новую форму, прежде чем действительно собиралась сделать это. Примерно тогда же выяснилось, что могущественные Старшие стараются входить в новый цикл в закрытых помещениях или в моменты, когда, как они думали, их никто не видел.
К четвертому веку жизни мне удалось значительно отточить свое мастерство. Я могла принимать любой образ, который помнила, и находиться в нем столько, сколько хотела. Именно тогда Эрш с неохотой признала, что, несмотря на мой нежный возраст (кстати, она надеялась, что я останусь Младшей, поскольку старательно присматривала за Ански), мне уже можно дать задание.
И вот я отправилась на Краос, чтобы выполнить свой долг перед Паутиной - добыть молекулярные образцы разумных существ, живущих на планете, и запомнить все, что касается их поведения и культуры. Тогда новое знание станет достоянием всей Паутины, и в нашей общей памяти появится информация о еще одном виде. Если, конечно, мне удастся, в прямом смысле этого слова, вернуть себя назад.
В конце концов голод стал лекарством, которое исцелило страх. Попытки войти в цикл, разумеется, отнимали у меня массу, а пополнить ее можно было единственным способом - поглотить другую живую материю. Около моего убежища росли кусты; я истончилась и накрыла собой ветки и листья, до которых смогла без усилий добраться. А затем мне удалось убедить атомы растения отдать часть своей массы и таким образом увеличить мою.
В тот момент, когда во мне исчезли остатки растительности, окружавшей пещеру, стало ясно, что особого выбора у меня нет. Я могла игнорировать свой голод до тех пор, пока не возникнет необходимость принять форму достаточно большого размера - вот в чем заключалась проблема.
Обличье ланиварианки, необходимое для выполнения задания на Краосе, являлось моим родовым состоянием, поэтому я инстинктивно чувствовала, когда моя масса становилась достаточной для того, чтобы в него перейти, или когда была слишком мала для данного перевоплощения. Учитывая количество массы, которую придется израсходовать, чтобы пройти очередной цикл, я понимала, чем рискую. Если невозможно будет сохранить данную форму во время следующей попытки, я буду вынуждена отказаться от дальнейших экспериментов до тех пор, пока не смогу найти и переварить дополнительное количество живой массы, обитающей на этой горе. Впрочем, мне ничего не мешало остаться в своем естественном виде - и прятаться в пещере следующие десять планетарных лет или нарушить первое и главное правило Паутины: никогда не показывай свой истинный облик чужакам. Меня невольно передернуло: что я тогда услышу от Эрш!
