просохнуть – иначе армия увязла бы в грязи. А затем Грас оседлал лошадь – оседлал с такой же неохотой, какую Гирундо выказывал, поднимаясь на борт речной галеры, – и выступил на север.
Время от времени он оглядывался через плечо – не скачет ли гонец за армией с новостями о каком- нибудь новом несчастье в Аворнисе, которое заставит его повернуть назад. Каждый раз, не обнаружив такого гонца, он чувствовал себя одержавшим победу. И армия продолжала двигаться вперед, в Черногорию.
Всегда, когда Грас отправлялся в военный поход, Ланиус махал ему вслед и желал удачи, а улыбка на его лице становилась с каждой минутой шире. Когда старший король был у границы или за границей, власть, по крайней мере в столице, сосредоточивалась в руках младшего короля.
Ланиус думал, что мог бы восстать против Граса, если бы имел хоть какую-то надежду на успех. С одной стороны, он не был человеком, способным рискнуть всем. С другой – успехом могла бы быть только победа в гражданской войне. Но разве такое возможно – победа в гражданской войне? Если он и Грас станут сражаться – разве это улучшит жизнь аворнийцев и сделает королевство процветающим? Кто выиграет, кроме Низвергнутого?
Ланиус не любил признаваться в этом даже себе, но… если есть кто-то, способный заниматься теми областями правления, которые тебе не интересны, что в этом плохого? Он не был военным человеком и никогда уже им не станет. Однако иметь власть во дворце – совсем другое дело.
Как обычно, королевская семья поднялась на городскую стену, чтобы проводить Граса и пожелать ему удачи. Как обычно, принц Орталис не присутствовал.
Чем больше Ланиус об этом думал, тем сильнее это его беспокоило. Если Орталису пришлось бы выбирать между Грасом и Низвергнутым, кого бы он выбрал? Воспоминания о том, что случилось в Нишеватце, как принц Василко поднялся против своего отца и помог Низвергнутому войти в его город, не позволяли Ланиусу успокоиться. Раньше он обсудил бы все это с Сосией, чтобы в том числе выяснить, насколько обеспокоена она. В конце концов Орталис был ее братом, она знала его лучше, чем кто-либо другой. Но жена все еще была раздражена – и это еще мягко сказано – из-за Кристаты, и поэтому Ланиус не хотел провоцировать ее.
Что, если обсудить мучившую его проблему с Ансером? Но архипастырь не принадлежал к числу тех людей, с которыми можно было обсуждать подобные проблемы. Веселый, добродушный, он старался не замечать плохое в человеке. И к тому же Ансер недостаточно знал об истинном характере Низвергнутого, а у Ланиуса не было желания рассказывать ему об этом.
Не найдя никого, с кем поговорить об Орталисе, Ланиус продолжил свои раздумья в одиночестве, шагая во дворец. Когда-то он не хотел быть таким одиноким, теперь же принимал это как должное.
Когда он и остальные члены королевской семьи вернулись во дворец, они нашли слуг в волнении.
– Он это сделал! Он пошел и сделал это! – восклицал разноголосый хор.
Звучало впечатляюще, интригующе – но толку от этих криков было не много.
– Кто пошел и что сделал? – спросил Ланиус. Слуги посмотрели на него так, как будто он идиот, у которого, кроме мозгов, нет глаз и ушей.
– Ну, принц Орталис, конечно! – ответили сразу несколько человек почти одновременно.
Ланиус, Сосия, Эстрилда и Ансер переглянулись. Крекс и Питта были слишком малы, чтобы беспокоиться о том, что сделал их дядя, и убежали играть.
Ланиус кивнул:
– Хорошо, теперь мы знаем – кто. А что сделал принц Орталис?
Он собрался с духом услышать почти о любом зверстве. Покалечил ли Орталис еще одну служанку? Решил ли он сделать рагу из котозьянов? Король был готов к любому из вариантов. Но слуги ответили:
– Он женился.
– Он – что?
Король, две королевы, архипастырь – все они издали дружный крик. Эти новости можно было сравнить с землетрясением. На протяжении многих лет Грас пытался найти Орталису невесту, однако он так и не добился успеха: слишком подмочена была репутация его сына. Грас отправил Лептуруса, главу королевских гвардейцев, в Лабиринт за то, что тот отказался выдать свою внучку за принца. И Орталис сам нашел себе жену…
– На ком? – спросил Ланиус. – И как это случилось?
– Как вышло, что мы ничего не слышали об этом? – добавила Сосия.
Бубулкусу были известны все подробности – Ланиус мог бы догадаться об этом.
– Он женился на Лимозе, ваше величество. Вы же ее знаете – дочь Петросуса, казначея.
Казалось, он насмехается над королем за его неведение.
«Они достойны друг друга» – такова была первая злая мысль, пришедшая ему в голову. Но это было несправедливо по отношению к Лимозе, которую он до этого пару раз встречал во дворце. Впрочем, ему не нравился ее отец, который был скуп и злобен даже для человека на такой должности.
– Как это случилось? – снова спросила Сосия таким тоном, словно речь шла о потопе, пожаре или любой другой катастрофе, а не о свадьбе.
– Я думаю, как всегда, – ответил Бубулкус. – Они стояли перед священником, и он сказал над ними нужные слова, а потом они… – Он хитро ухмыльнулся.
– Не будь большим глупцом, чем ты есть, – резко бросил Ланиус, и Бубулкус, догадавшись, что зашел слишком далеко, побледнел. Король добавил: – Ты же понял, что имеет в виду королева.
– Что за священник осмелился поженить их? – Ансер проговорил это с видом человека, отвечающего и переживающего за церковные дела. – Он сделал это без разрешения короля и без моего ведома. Ему придется ответить более чем на несколько вопросов – можешь быть уверен.
