Не случилось другого Побожия рассказать, как перед войной строили другую железную дорогу — Котлас-Воркута, где под каждою шпалой по две головы осталось. Да что железную! — как прежде той железной клали рядом простую лежнёвку через непроходимый лес — тощие руки, тупые топоры да штыки- бездельники.
И кто ж бы это без заключённых делал? И как же это вдруг лагеря — да невыгодны?
Лагеря были неповторимо выгодны покорностью рабского труда и его дешевизной, — нет, даже не дешевизной, а — бесплатностью, потому что за покупку античного раба всё же платили деньги, за покупку же лагерника — никто не платил.
Даже на послевоенных лагерных совещаниях признавали индустриальные помещики: 'з/к з/к сыграли большую роль в работе тыла, в победе'.
Но на мраморе над костями никто никогда не надпишет забытые их имена.
Как незаменимы были лагеря, это выяснилось в хрущёвские годы во время хлопотливых и шумных комсомольских призывов на целину и на стройки Сибири.
Другое же дело — самоокупаемость. Слюнки на это текли у государства давно. Ещё 'Положение о местах заключения' 1921 года хлопотало: 'содержание мест заключения должно по возможности окупаться трудом заключённых'. С 1922 года некоторые местные исполкомы, вопреки своей рабоче-крестьянской природе, проявили 'тенденции аполитического делячества', а именно: не только добивались самоокупаемости мест заключения, но ещё старались выжать из них прибыль в местный бюджет, осуществить хозрасчёт с превышением. Требовал самоокупаемости мест заключения также и исправительно-трудовой кодекс 1924 года. В 1928 на 1-м всесоюзном совещании пенитенциарных деятелей настаивали упорно, что обязателен 'возврат государству всей сетью предприятий мест заключения затрат государства на места заключения'.
Очень, очень хотелось лагерьки иметь — и чтобы бесплатно! С 1929 года все исправтруд-учреждения страны включены в народно-хозяйственный план. А с 1 января 1931 декретирован переход всех лагерей и колоний РСФСР и Украины на полную самоокупаемость!
И что же? Сразу успех, разумеется! В 1932 юристы торжествуют: 'расходы на исправительно- трудовые учреждения сокращаются (этому поверить можно), а условия содержания лишённых свободы с
Стали б мы удивляться, стали б мы добиваться — откуда ж это? как? если б на шкуре своей не знали, кбк то содержание улучшалось дальше…
Да оно, если рассудить, так и не трудно совсем. Что нужно? Уравнять расходы на лагеря с доходами от них? Расходы, как мы читаем, сокращаются. А увеличить доходы ещё проще: надо прижать заключённых! Если в соловецкий период Архипелага на принудительный труд делалась официальная 40 %-ная скидка (считалось почему-то, что труд из-под палки не так производителен), то уже с Беломора, введя 'шкалу желудка', открыли учёные ГУЛага, что наоборот: принудительный-то голодный труд самый производительный в мире и есть! Украинское управление лагерей, когда велели им перейти с 1931 года на самоокупаемость, тбк прямо и решило: по сравнению с предыдущими годами увеличить производительность труда в наступающем ни много ни мало — на 242 % (двести сорок два процента!), — то есть сразу в три с половиной раза увеличить и безо всякой механизации![202] (Да ведь как научно разочли: двести сорок да ещё два процента. Одного только не знали товарищи: что называется это
И ведь как знал ГУЛаг, куда ветер дует! Тут подсыпались как раз и бессмертно-исторические Шесть Условий Товарища Сталина, — а средь них-то — хозрасчёт, — а у нас уже есть! а у нас уже есть! А ещё там: использование специалистов. А это нам проще всего: взять инженеров с общих работ, поставить производственными придурками. (Начало 30-х годов было для технической интеллигенции на Архипелаге самым льготным временем: она почти не влачила общих работ, даже новичков устраивали сразу по специальности. До того, в 20-е годы, инженеры и техники втуне погибали на общих потому, что не было им разворота и применения. После того, с 37-го и по 50-е, забыт был хозрасчёт и все исторические Шесть Условий, а исторически-главной стала тогда Бдительность — и просачивание инженеров поодиночке в придурки сменилось волнами изгнания их всех на общие.) Да и дешевле ведь иметь инженера заключённого, а не вольного: ему ж зарплаты платить не надо. Опять выгода, опять хозрасчёт! Опять-таки прав товарищ Сталин!
Так что издалека эту линию тянули, верно её вели: сделать Архипелаг бесплатным!
Но как ни лезли, как ни рвались, как ногти все о скалы ни изломали, как ведомости выполнений по двадцать раз ни исправляли, и до дыр тёрли, — а не было самоокупаемости на Архипелаге — и никогда её не будет. И никогда тут расходов с доходами не уравнять, и приходится нашему молодому рабоче- крестьянскому государству (а потом и пожилому общенародному) волочить на себе этот грязно-кровавый мешок.
И вот причины. Первая и главная — несознательность заключённых, нерадивость этих тупых рабов. Не только не дождёшься от них социалистической самоотверженности, но даже не выказывают они простого капиталистического прилежания. Только и смотрят они, как развалить обувь — и не идти на работу; как испортить лебёдку, свернуть колесо, сломать лопату, утопить ведро — чтоб только повод был посидеть- покурить. Всё, что лагерники делают для родного государства, — откровенная и высшая халтура: сделанные ими кирпичи можно ломать руками, краска с панелей облезает, штукатурка отваливается, столбы падают, столы качаются, ножки отскакивают, ручки отрываются. Везде — недосмотры и ошибки. То и дело надо уже прибитую крышку отдирать, уже заваленную траншею откапывать, уже выложенные стены долбить ломом и шлямбуром. — В 50-е годы привезли в Степлаг новенькую шведскую турбину. Она пришла в срубе из брёвен, как бы избушка. Зима была, холодно, так влезли проклятые зэки в этот сруб между брёвнами и турбиной и развели костёр погреться. Отпаялась серебряная пайка лопастей — и турбину выбросили. Стоила она три миллиона семьсот тысяч. Вот тебе и хозрасчёт.
А при зэках — и это вторая причина — вольным тоже как бы ничего не надо, будто строят не своё, а на чужого дядю, ещё и воруют крепко, очень крепко воруют. (Строили жилой дом, и разокрали вольняшки несколько ванн — а их отпущено по числу квартир. Как же дом сдавать? Прорабу, конечно, признаться нельзя, он торжественно показывает приёмочной комиссии 1-ю лестничную клетку, да в каждую ванную не преминет зайти, каждую ванну покажет. Потом ведёт комиссию во 2-ю клетку, в 3-ю, и не торопясь, и всё в ванные заходит, — а проворные обученные зэки под руководством опытного сантехнического десятника тем временем выламывают ванны из квартир 1-й клетки, чердаком на цыпочках волокут их в 4-ю и там срочно устанавливают и вмазывают до подхода комиссии. И кто прохлопал — пусть потом рассчитывается… Это бы в кинокомедии показать, так не пропустят: нет у нас в жизни ничего смешного, всё смешное на Западе.)
Третья причина — несамостоятельность заключённых, их неспособность жить без надзирателей, без лагерной администрации, без охраны, без зоны с вышками, без Планово-Производственной, Учётно- Распределительной, Оперативно-Чекистской и Культурно-Воспитательной части, без высших лагерных управлений вплоть до самого ГУЛага; без цензуры, без ШИзо, без БУРа, без придурков, без каптёрок и складов; неспособность передвигаться без конвоя и без собак. И так приходится государству на каждого работающего туземца содержать хоть по одному надсмотрщику (а у надсмотрщика — семья). Да и хорошо, что так, а то на что б эти надсмотрщики жили?
И ещё умники-инженерб высказывают четвёртую причину: что, мол, необходимость за каждым шагом ставить зону, усилять конвой, выделять дополнительный — стесняет, мол, им, инженербм, технический манёвр, вот как, например, при высадке на реке Таз, и оттого дескать всё не вовремя делается и дороже обходится. Но это уже —
А ещё сверх этих причин бывают естественные и вполне простительные недосмотры самого Руководства. Как говорил товарищ Ленин, не ошибается тот, кто ничего не делает.
Например, как ни планируй земляные работы — редко они в лето приходятся, а всегда почему-то на осень да на зиму, на грязь да на мороз.
Или вот на ключе Заросшем прииска Штурмового (Колыма) в марте 1938 поставили 500 человек бить шурфы 8-10 метров в вечной мерзлоте. Сделали (половина зэков подохла). Надо бы взрывать, так раздумались: низко содержание металла. Покинули. В мае затекли шурфы, пропала работа. А через два года
