Двести лет вместе. Часть вторая

настырные Л. Шейнин и братья Тур. Ещё не определясь в писательство, очеркистом в «Известиях» появлялся Л. Кассиль. Мелькали и другие имена, например, Р. Кармен, Т. Тэсс, Х. Раппопорт, Д. Черномордиков, Б. Левин, А. Канторович, Я. Перельман. И это мы – только по «Известиям» протянулись, а ещё было две дюжины центральных газет с такой же разливанной ложью. А ещё был – океан подлых брошюр для массового одурачения. Когда надо было срочно состряпать массовую брошюру к процессу Промпартии (а на такое-то все 30-е годы был спрос) – нашёлся Б. Изаксон и проворно катал: «Раздавим гадину интервенции!» Да вот замелькал и Е. Гнедин (тот самый дипломат, сын Парвуса) – обманными же статьями: то – о «неизлечимых ранах Европы», как гибнет западный мир, то – в опровержение западных «клевет» о каком-то якобы насильственном труде заключённых на лесоповале: «Социалистический труд в лесах советского Севера». (Когда Гнедин вернулся в 50-е годы после долгого лагерного срока, однако, не испытав, кажется, лесоповала, – он выглядел почтенным страдальцем, и никто не напоминал ему его прежней лжи…)

В 1929-31 произошёл разгром русской исторической науки – Археологическая комиссия, Северная комиссия, Пушкинский Дом, библиотека Академии Наук, разбита вся традиция, и виднейшие русские историки отправлены в лагеря на гниение. (А много ли мы слышали о том разгроме?) И нахлынул в русские историки третий и четвёртый сорт, и потом полвека дурили нас. Конечно, и русских халтурщиков там выдвинулось немало, но и еврейские же не упустили вакансий.

Вообще же в советской науке, в том числе на самых напряжённых, технически передовых направлениях, еврейские учёные уже в 30-е годы играли видную роль (и растущую далее). «Уже в конце 1920-х гг. евреи составляли 13,6% всех научных работников в стране, а в 1937… до 17,6%», в 1939 – «более 15 тыс. научных работников и преподавателей ВУЗов или 15,7% занятых в этой сфере»[957] .

В физике выделялась успешная молодая школа физиков, взращённая академиком А. Ф. Иоффе. Ещё в 1918 по инициативе Иоффе был создан Физико-Технический институт в Петрограде. Затем на основе его в разные годы «было создано 15 научных центров, во главе которых стояли ученики Иоффе. Питомцы учёного работали также в других институтах страны, во многом определяя научно-технический потенциал Советского Союза»[958]. (Однако расправы бывали и тут: в 1938 в Харьковском Физико-Техническом институте из восьми начальников отделов шестеро были арестованы: Вайсберг, Горский, Ландау, Лейпунский, Обреимов, Шубников; седьмой Руэман – выслан, уцелел только Слуцкин[959].) – Долго оставалось неизвестным имя авиаконструктора Семёна Айзиковича (самолёты «Лавочкин»)[960]. И многие имена из Военно- Промышленного Комплекса не разглашались. (Конечно, мы и сейчас не о всяком прочтём. Если М. Шкуд «руководил проектированием серий мощных радиостанций»[961], – то кто-то же устанавливал и мощные «заглушки»?)

Множество еврейских имён в технике, в науке и её приложениях, – сколько же лучших сил нескольких еврейских поколений было брошено именно в науку и технику. Пролистывая только биографические тома Российской Еврейской Энциклопедии (РЕЭ), которая рассматривает евреев лишь родившихся или живших в России, – как не оценить этот долгий и выразительный перечень учёных с их разнообразными зримыми достижениями. Изобилие успешливых талантов. (Но, знать, и социальная дорога была им открыта.)

Конечно, и науке приходилось платить политический налог. Вот (1931) – «первая всесоюзная конференция по планированию науки». Академик Иоффе: «Современный капитализм уже неспособен на техническую революцию», она возможна только как результат социальной революции, «превратившей варварски-отсталую Россию в Социалистический союз республик». Дальше – о руководстве пролетариата в науке, только при советском строе наука и свободна. – Налётчик-философ Э. Я. Кольман («один из главных идеологов советской науки в 1930-е годы», громил московскую математическую школу): «мы должны… установить трудовую дисциплину в научной работе, перейти на коллективные методы, – на соцсоревнование, на ударничество», наука идёт по плану «благодаря силе пролетарской диктатуры»; каждый учёный должен изучать «Материализм и эмпириокритицизм». – С энтузиазмом подхватывает академик А. Г. Гольдман (Украина): «Академия сейчас возглавила борьбу за марксистскую диалектику в науке»![962]

Еврейская энциклопедия итожит: «Именно в конце 1930-х гг. роль евреев в различных сферах жизни советского общества достигла своего апогея за весь период существования советской власти». По переписи 1939 года 40% всего самодеятельного еврейского населения составляли служащие. К категории интеллигенции было отнесено около 364 тысяч человек. Из них – 106 тысяч инженерно-технических работников, или около 14% работников этой категории в стране; 139 тыс. руководителей различного уровня, или около 7% всех управленцев в СССР; «39 тысяч врачей, или немногим менее 27% всех врачей; 38 тысяч учителей, или более 3% всех учителей; «более 6,5 тыс. писателей, журналистов и редакторов, более 5 тыс. актёров и режиссёров, более 6 тыс. музыкантов, немногим менее 3 тыс. художников и скульпторов, более 5 тыс. юристов»[963]. – По мнению Энциклопедии, «столь внушительные успехи национального меньшинства, даже в ситуации декларированного режимом интернационализма и братства народов СССР, создавали предпосылки для ответной реакции государства»[964].

Сталин в своей политической карьере немало попользовался союзами и блоками с еврейскими вождями компартии и опирался на многих лидеров второго ряда. А уж к середине 30-х годов он, на примере Гитлера, видел, как невыгодно поставить себя в мире, объявясь врагом евреев. Но недоброжелательство к ним, надо думать, обитало в его сердце постоянно (подтверждают это и мемуары его дочери) – хотя даже и близким проводникам своей политики он, вероятно, не давал этого почувствовать. Однако, широким фронтом борясь против троцкистов, он, конечно, видел для себя и эту сторону: ещё рассвободиться, сократить влияние евреев в партии. А тут, кажется, приближалась и война? и Сталин стал угадывать, что скоро его не вытянет «пролетарский интернационализм», а вознуждается он в понятии «родины», да даже и с большой буквы.

И вот социал-демократ С. Шварц, обрыдав антиреволюционное перерождение ВКПб, – «небывалая по своему размаху «чистка» правящей партии, фактическое уничтожение старой и создание вместо неё (под старым названием) новой компартии, новой по своему социальному составу, по своей идеологии», – отмечает и «постепенное оттеснение евреев на задний план во всех сферах общественной жизни» с 1937 года. «Среди старых большевиков с партийным стажем до прихода партии к власти и тем более с дореволюционным стажем процент евреев был заметно выше, чем в среднем в компартии, и в более молодых поколениях процент евреев с годами всё уменьшался… В рамках [чистки] сошли со сцены почти все евреи-коммунисты, игравшие сколько-нибудь значительную роль»[965]. Самое видное исключение – Лазарь Каганович. И ещё с 1939, после всех разгромов, призвали в зампред Совнаркома – испытанную Землячку, а заместителем наркома иностранных дел С. Дридзо-Лозовского[966]. – В широкой же картине – обозреватель пишет с основанием, да мы и сами обильно это показали.

С. Шварц добавляет, что во 2-й половине 30-х годов «для евреев постепенно были закрыты высшие учебные заведения, подготовляющие будущих работников ведомства иностранных дел и ведомства внешней торговли, высшие военные учебные заведения»[967]. – И. С. Гузенко (известный перебежчик из СССР) передавал слухи, что с 1939 была введена – абсолютно негласно – и процентная норма приёма евреев в ВУЗы.

А в 90-е годы пишут открыто, что будто Молотов, весной 1939 принимая наркомат иностранных дел, на