— Как его фамилия, имя?
— Фамилию не знаю, а называли… кто как хотел: Вовчик, Вова, Вовочка.
— Молодой был?
— Оксанин ровесник, под тридцать.
— Как ты с ним познакомился?
— Этот самый Вовчик-Вова-Вовочка нанимался Максиму Вольфовичу живописную отделку внутри дачи нанести. Ну, понятно, я тут рядом. Люблю потурахтеть, да и он насчет рюмки оказался парень не дурак.
— Оксана ему помогала?
— Да ну! Она — в живописи, как я — в китайской грамоте. Но крутилась здесь постоянно. Хотела Максиму Вольфовичу мозги запудрить. Очень уж он ей приглянулся, между прочим, почти в отцы годится.
— А она ему нравилась?
— Нет, мой друг, насчет женщин Максим Вольфович — кремень. Тем более, тогда еще София Лазаревна с ним была.
— С чего вдруг тридцатилетняя женщина, имеющая молодого талантливого друга, приударила за пятидесятилетним мужиком?
— С того, что ты не знаешь Виноградова. По нем и старые, и молодые бабенки сохнут. Расчет у них простой: за широкой спиной Максима Вольфовича можно, ничего не делая, жить припеваючи.
— Сейчас Оксана не вспоминает его?
— Вспоминает, да что толку. Максим Вольфович, как перелетная птаха, летает по разным странам иностранным.
— На Оксаниной «Тойоте», кроме тебя, кто-нибудь ездит?
Донцов пожал плечами:
— Доверенность на вождение выписана мне. Ключи от гаража и машины постоянно у меня. Но у Оксаны есть второй комплект ключей. Водительские права тоже имеются.
— Значит, без тебя Оксана может пользоваться «Тойотой»?
— Ну, а почему — нет…
Голубев вдохновился:
— Григорьич, любой ценой познакомь меня с Оксаной!
— Говорю, это не проблема. Не только познакомлю, но для душевной беседы и коньяк за компанию с ней засветим. У Оксанки всегда красивый бутылек в запасе имеется.
— Сегодня, Григорьич, мне ни капли пить нельзя.
— Опять на службе? — вроде бы с огорчением спросил Донцов.
— Конечно.
— Нельзя так нельзя. Придется тогда и мне от компании отказаться. Только вот загвоздка… — сторож-репортер вздохнул. — На сухую да если Оксана узнает, что ты из угрозыска, вряд ли она тебе гадать станет.
— Представь меня, скажем, племянником Софии Лазаревны. Мол, шибко парень переживает за тетю, а найти ее не может. Годится так?..
— Почему — нет. Но выкручиваться будешь сам. Оксанка насчет наблюдательности — ухо с глазом.
— Это, Григорьич, не твоя проблема. Идем?..
— Пошли.
Дачный участок Черноплясовой был ухожен образцово-показательно. Учитывая, что садово- огородными работами, по словам Донцова, занималась сама Оксана, женщина она была организованная и любила строгий порядок. Голубев почему-то представил ее сухощавой смуглой цыганкой с дорогими перстнями на пальцах, черными, как смоль, волосами и с большими серьгами в ушах. На самом деле Оксана оказалась высокой, русоволосой, с выразительными формами тела. Славе даже подумалось, что именно она позировала безымянному скульптору, изваявшему могучую «Девушку с веслом», которая в свое время заполонила города и веси необъятной социалистической державы. Вместо цыганских серег под розовыми мочками ушей Оксаны поблескивали золотые висюльки с бриллиантиками, а на пальцах красивых загорелых рук не было ни колец, ни перстней. «Если такой отважной гражданочке дать в руки поллитровку, она башню с танка сшибет», — вспомнилась Голубеву ироничная фраза судмедэксперта Бориса Медникова, когда на оперативном совещании обсуждали: кто же мог ударом бутылки размозжить затылок Спартаку Казаринову?..
Встретила Черноплясова незваных гостей приветливо. Здороваясь, несмотря на возрастную разницу, назвала Донцова Сашей и на «ты». Голос у нее был глубокий, грудной, будто у актрисы, изображающей чревовещательницу. Когда Донцов представил Голубева племянником Софии Лазаревны, смерила Славу пристальным взглядом и чуть скривила губы в загадочной джокондовской улыбке:
— У столь тяжеловесной бабы, как София, такой легонький племянник?
— Так точно, мы с тетей были в разных весовых категориях, — быстро пролепетал Слава, мысленно отметив, что под пронизывающим взглядом Оксаны чувствует себя не совсем уверенно.
Черноплясова словно пропустила его ответ мимо ушей.
— Саша, ты, как всегда выпить хочешь? — спросила она Донцова.
— Я, Оксаночка, конечно, не против бы, но друг мой ни капли не пьет, — вздохнул Донцов.
Оксана скосила глаза на Голубева:
— Почему?..
Слава щелкнул себя по горлу:
— Лечился от этого.
— На леченом коне далеко не уедешь, — вроде бы со скрытым смыслом изрекла Черноплясова. — Чай, кофе — будете?..
— От чая не откажемся, — сказал Донцов. — Завари-ка, Оксаночка, по своему рецепту.
— Идите в зал, пока я займусь на кухне.
Донцов кивнул Голубеву — пошли, дескать. Следом за ним через просторную прихожую Слава вошел в большую светлую комнату и по выработавшейся привычке оперативника сразу огляделся. Чистота и порядок здесь были безупречными. Дорогая мебель сияла полировкой, на полу — яркий ворсистый ковер. Оклеенные розоватыми импортными обоями стены украшали небольшие иконки, гравюры и пейзажные фотографии в бронзовых рамочках. На одной из стен в золотистой багетной раме висел большой, написанный масляными красками, портрет хозяйки с распущенными по плечам, будто у русалки, волосами и сурово сосредоточенным взглядом, как у телевизионного Кашпировского, когда тот с экрана выравнивал у зрителей рубцы.
Чтобы лучше рассмотреть довольно выразительное полотно, Голубев сделал шаг назад и вдруг услышал за собой угрожающее рычание. С недоумением оглянулся — в метре от него стояла огромная темно-серая овчарка. Вроде заигрывая, Слава улыбнулся собаке, но та зарычала еще агрессивней.
— Мы в ловушке, — сказал Донцов. — Теперь ни сесть — ни встать, пока хозяйка не придет.
Держа перед собою на подносе чайный сервиз, хозяйка пришла скоро. Увидев немую сцену с овчаркой, она нисколько не удивилась. Почти не шевеля губами, глухо сказала:
— Айна, на место. Это свои.
Овчарка послушно отошла в угол комнаты и улеглась на ковре. Оксана подошла к стоящему посередине комнаты столу, переставила на него с подноса принесенную посуду и, показав на стулья возле стола, предложила:
— Садитесь. Через пять минут будет заварка.
Усадив гостей, поставила на стол пепельницу с желтой коробкой сигарет «Кэмэл» и красной газовой зажигалкой. После этого тоже села, спиной к овчарке, и закурила. Выпустив густое облако дыма, обратилась к Донцову.
— Саша, завтра утром за мной приедут из Кемерова. Проведу там три сеанса — это целый день. А ты съезди на «Тойоте» в Новосибирск за сигаретами. Запас курева у меня кончается.
— Какой разговор! — ответил Донцов.
