перемен неожиданно решила и судьбу бывшей «водокачки». Вслед за узаконенной спекуляцией в райцентре началась удалая приватизация. Начальники-паханы без зазрения совести за просто так становились владельцами построенных на народные деньги коттеджей и особняков, стоимость которых даже по застойным ценам выплескивалась за многие сотни тысяч. Чиновники рангом пониже кромсали от общественного пирога хотя и не столь жирные, но тоже «крутые» куски, подкидывая рядовым гражданам, как говорится, с барского стола, что Бог пошлет. В самый разгар дележа госимущества районные отцы- благодетели широким жестом отвалили ставшее ненужным обществу укороченное водонапорное строение «в безвозмездное пользование» участнику афганской войны Паше Таловскому, указав в протоколе цель приватизации: «Для переоборудования под жилье и магазин на правах частной собственности». Паша — стриженый под рэкетира тридцатилетний холостяк ростом почти два метра и весом за сто килограммов — еще до Афгана был известен в районе тем, что несколько лет подряд завоевывал республиканский титул чемпиона по каратэ среди юношей спортобщества «Урожай». Вырос знаменитый каратист в местном детдоме. Окончив школу-интернат, он бесшабашно завалил приемные экзамены в лесной техникум, после чего с горем пополам осилил при ДОСААФе шоферские курсы и с чистой совестью отправился в составе одной из сибирских дивизий выполнять интернациональный долг. Из Афганистана Таловский вернулся с двумя медалями: от Наджибуллы и от Президиума Верховного Совета СССР. Быстро прокутив с корешами- спортсменами накопленную при выполнении интернационального долга валюту, Паша стал жить по своему излюбленному принципу: сила есть — ума не надо. Несколько лет провалял дурака инструктором в «Урожае». Потом, когда спортобщество стало разваливаться, всего за один месяц изуродовал, как Бог — черепаху, служебный «Москвич» райкома ВЛКСМ, куда по недомыслию комсомольского вожака был принят шофером, и укатил в Новосибирск «зашибать приличные ”бабки”», заявив друзьям на прощальном банкете, что с малолетства мечтает стать миллионером.
Какая причина помешала Паше осуществить голубую мечту, не знали даже самые закадычные его корефаны, но года через полтора Таловский вернулся в родные «пенаты» явно без миллиона и ни с того, ни с сего вдруг стал нахраписто требовать у районной администрации полагающуюся, как воину- интернационалисту, льготную квартиру. Тут-то и подсунули Паше «в безвозмездное пользование» вместо квартиры осколок царского капитализма. Другой бы, на Пашином месте, от такого беспрецедентного подарка полез в «пузырь», а Таловский, к немалому удивлению собутыльников, внезапно проявил несвойственную ему деловую хватку. Он резко бросил пить, отмахнулся от интимных услуг местных куртизанок, за которыми раньше волочился напропалую, взял в Госбанке солидный краткосрочный кредит и, наняв строительную бригаду шабашников, за полтора месяца превратил основание бывшей «водокачки» в двухэтажный готического покроя терем, смахивающий на круглую кремлевскую башню. Укрепив над входной дверью хвастливую вывеску «УСПЕХ», означавшую название магазина, Таловский, по заведенному обычаю новоявленных российских бизнесменов, закатил в районном ресторане шикарную «презентацию», превратившуюся для него в многодневную пьянку. На этом, с позволения сказать, «торговая деятельность» Паши и закончилась — денег не осталось даже на закупку малой толики товаров, не говоря уже о возврате банковского кредита.
Выручила Таловского одноклассница по школе-интернату Жанна Мерцалова, имевшая в противоположность бесшабашно-дубоватому Паше неотразимую внешность и умную голову. После интернатовской восьмилетки Жанна успешно закончила не только среднюю школу, но и торговый институт, откуда сразу была приглашена на должность референта по. торговым вопросам в Новосибирский горисполком. Судя по обильным подаркам, которые Жанна иногда привозила воспитанникам родного интерната, жила она на широкую ногу, а на вопрос интернатовских учителей — почему так долго не выходит замуж? — с лукавой улыбочкой отвечала: «Жду, когда посватается молодой лауреат Нобелевской премии». В один из печальных для Таловского дней, когда Паша, вырвавшись из затяжного штопора «презентации», оказался у черты банкротства, Мерцалова приехала на личном ярко-красном новеньком «Форде» в интернат с очередной кучей дорогих подарков. Узнав от учителей о Пашиной беде, она тут же нанесла однокласснику визит и пробеседовала с ним с глазу на глаз до позднего вечера. После визита Жанны Паша повеселел. Уже через неделю Таловский вернул Госбанку кредит, переоформил документы о владении приватизированной собственностью на Мерцалову и своими руками заменил вывеску несостоявшегося «УСПЕХА» на полюбившееся райцентровским телезрителям имя «МАРИАННА».
Мерцалова, став хозяйкой двухэтажного терема, заняла верхний этаж, как и планировал Паша, под жилье, обставив три светлых комнаты и просторную кухню роскошной итальянской мебелью, а магазин заполнила богатейшим ассортиментом самых ходовых товаров и продуктов. По сравнению с другими торговыми точками райцентра цены у нее были самые низкие. Сама Жанна за прилавок никогда не становилась. Покупателей поочередно обслуживали две молоденькие, всегда улыбчивые продавщицы, приехавшие из Новосибирска вместе с Жанной. При деле остался и Паша Таловский. Незадачливому бизнесмену пришлось совмещать четыре должности: экспедитора, шофера, грузчика и охранника.
Вот, пожалуй, и все, что было известно о магазине «Марианна» прокурору Бирюкову, когда он во главе следственно-оперативной группы выехал на случившееся там ЧП.
Глава 3
В прокурорских «Жигулях» вместе с Бирюковым к месту происшествия приехали ироничный толстяк судебно-медицинский эксперт Борис Медников и худощавый следователь прокуратуры Петр Лимакин. У входа в магазин их встретил щуплый, как подросток, Слава Голубев. Глядя на рослого Бирюкова снизу вверх, не дожидаясь вопросов, он возбужденно заговорил:
— Ну, Игнатьич, принесла нам гроза тайну, покрытую мраком. Когда мы с Леной Тимохиной «приплыли» сюда, ливень заметно ослаб. Дверь магазина была плотно прикрыта, но не заперта. Я осторожно заглянул в магазин. Там — ни души и тишина, будто в мертвом царстве. Быстро организовал в понятые двух теток из соседних домов. Вместе с ними вошли, огляделись. Никаких признаков ограбления. На полках все чин-чинарем, аккуратно. Чистота, словно в образцово-показательной аптеке. Заглянул за прилавок, а там… связанная по рукам и ногам продавщица лежит с кляпом во рту. Пощупал пульс — на нуле. Рука уже коченеть начала.
— Хозяйка магазина здесь? — спросил Бирюков.
— Никого нет. Понятые говорят, видели, как она перед грозой на своей красной машине куда-то умчалась.
— А Паша Таловский где?
— Паша, опять же по словам понятых, сегодня спозаранку выгнал из гаража грузовик и вроде бы в Новосибирск уехал. Он часто оттуда товары привозит. Уезжает рано утром, возвращается поздно вечером.
Бирюков посмотрел на кирпичную пристройку, угол которой выступал из-за магазина:
— Гараж там?
Голубев утвердительно кивнул:
— Половину того строения, говорят, занимает склад. Замки капитальные. Я снаружи их оглядел. Противопожарная и охранная сигнализация подключена.
— Кто теперь участковым милиции в этом районе?
— Анатолий Кухнин. Послал подвернувшегося сорванца за ним, скоро должен подойти.
Бирюков повернулся к молчаливо слушающим судмедэксперту и следователю:
— Принимайтесь за работу, друзья-товарищи.
— Мы теперь господа, — иронично буркнул Борис Медников. — Прошу не оскорблять уравнительным «товарищем».
Антон обнял его за плечи:
— Не серчай, господин доктор. Как говорит, провинившись, мой непоседливый сын, прости — больше не буду.
