— Нет, Люсенька, это правда, что Рита жива?
— Славик, позавчера я своими глазами видела Календину живой и здоровой, когда она приезжала проведать больную маму. Даже в гостях у нее была. По чашке кофе выпили. Долго чесать языки не пришлось — Ритке нужно было провернуть большой ворох стирки.
— Целый день стирала?
— Ага.
— Кроме тебя, ни с кем из друзей не встретилась?
— Она вообще в Новосибирске избегает встреч.
— Почему?
— Боится, старая привычка затянет.
— На полном серьезе?
— Конечно, — Люся обидчиво насупилась. — А насчет «зажигательности», ты еще не знаешь меня.
— Не серчай, ласточка, — мигом ввернул Слава. — Парни тебя тоже очень хвалили.
— Вот видишь, — Люся вскинула руки. — Помоги-ка снять блузку.
— Подожди капитулировать.
— А что?..
— Люся, Люся, я боюся.
— Чего?
— Чумы двадцатого века.
— СПИДа?
— Понятно, не коклюша.
— Не бойся, дурачок, мы применим скафандр.
— Все равно страшно.
— Ты зачем пришел? — вдруг спросила Люся. — Зубы мне заговаривать?
Голубев виновато опустил глаза:
— Понимаешь, для меня важен не конечный результат, а процесс общения с очаровательной девочкой.
— А кто девочке будет «бабки» платить?
Слава прижал ладонь к оттопыренному карману:
— Люсенька, здесь «бабок» на целый миллион десятитысячными купюрами. В накладе не останешься. Расскажи подробнее о Рите.
— Зачем?
— Хочу на ней жениться.
— Офонарел?
— Нет, влюбился.
Люся звонко расхохоталась:
— Ой, юморист! Ритке нужна твоя любовь, как зайцу колокольчик. Календина, кроме себя, никого не любит.
— И того бизнесмена не любила?
— Какого?
— За которым замужем была.
— Кто? Ритка?.. — Искренне удивилась Люся. — Ну ты, точно, юморист. Любовью с бизнесменами она занималась, но замужем ни за кем ни одного дня не была.
— Давно ее знаешь?
— Со школы, учились вместе.
— Значит, ты и Майю Шелковникову должна знать.
— Знаю.
— Расскажи о ней.
— Ты на ком собрался жениться? — Люся ехидно улыбнулась. — На Ритке или на Майе?
— На той, которая первой согласится.
— Тогда про Майю забудь. У нее к мужикам аллергия.
— Больная, что ли?
— Зарок, дурочка, себе дала. Пока не станет богатой, как ее хозяйка, замуж не выйдет.
— А кто у Майи хозяйка?
— Жанна Мерцалова, королева красоты, — с сарказмом ответила Люся.
— Ты и Мерцалову знаешь? Тоже вместе учились? — прикинулся незнайкой Слава.
— Она почти на десять лет старше меня.
— Где ж вы познакомились?
— На большом теплоходе по Оби катались. В одном театре абсурда играли. Мерцалова — принцессу, а я — золушку.
— Режиссировал Артур Заливалов?
Люся подозрительно нахмурилась:
— Дружок, а ты откуда знаешь этого хмыря?
— От Риты, — слукавил Слава.
— Не темни, мой мальчик. Ритка ничего не могла тебе о нем рассказать.
— Ну как же…
— Вот, так же! Она не знакомилась с Артуром.
— Зато наслышана о его похождениях, — начал вить импровизированную веревочку Слава, но Люся с усмешкой оборвала:
— Слухи, обычно, делают из мухи слона, а Календина не из тех, кто под видом слоновой Липовую кость продает. К тому же, такие перевыртыши, как Артур, Ритку никогда не интересовали.
Заметив, что Люся не может сдержать ненависти к Заливалову, Слава довольно легко вызвал ее, если уж и не полную, то хотя бы на полуоткровенность. История оказалась банальной. Артур Заливалов, представившись руководителем коммерческой фирмы, обольстил Люсю Жиганову, когда та училась на первом курсе медицинского института. Клятвенно пообещав руку и сердце с перспективой райской жизни, он уговорил недавнюю школьницу поработать в его фирме, чтобы поднакопить капитал, и поселил ее в своей роскошной квартире. В расчете на близкое замужество, Жиганова бросила показавшийся ненужным институт, а буквально через месяц узнала, что Артур напропалую «крутит любовь» с Жанной Мерцаловой. Застукав их в одноместной каюте на теплоходе, Люся вдрызг разругалась со своим покровителем и перешла жить к Календиной, так как, покинув институт, потеряла место в студенческом общежитии.
Ни о специфике «фирмы» Заливалова, ни о «Тихом доме» Жиганова не обмолвилась ни единым словцом. Собственно, Голубеву эта сторона Люсиной деятельности была неинтересна. Ему надо было узнать, действительно ли Заливалов погиб в автокатастрофе или там разыграли жуткую инсценировку, чтобы, как говорил Костя Веселкин, избежать уголовной ответственности за сводничество. Поэтому, выслушав собеседницу, Слава осторожно сказал:
— Ласточка, о мертвых не принято говорить плохо.
— Кого ты имеешь в виду? — будто удивилась Люся.
— Артура, конечно. Он же в прошлом году настолько изуродовался, что еле косточки в гроб собрали.
— Чушь все это! Артур за деньги организовал собственное похоронное шоу, а сам скрылся из Новосибирска, чтобы его трюкачество здесь заглохло.
— Не может быть…
— Чего не может быть?! — завелась Люся. — Полмесяца назад деляга сидел на этом вот диване, где мы сидим, и уговаривал меня вернуться в его фирму. Обанкротился, банкир липовый.
— Лицом сильно изменился?
— Нисколько.
— Без усиков?
— Без. Они ему не идут.
