среди наукообразных сочинений «Дракула» Брэма Стокера.
Сыщик вынул одну из книжек, оказавшуюся справочником по волшебным цветам и травам.
«Мак, – прочел Вадим. – Символ Великой Матери означающий, кроме самой Гекаты-Кибелы, деву, ночь, сон. Посвящен всем лунным ночным божествам. Символизирует плодовитость, забвение, праздность. Кроваво-красный олицетворяет страдания Христа. В греко-римской традиции – эмблема Деметры, Цереры, Персефоны, Венеры, Гипноса и Морфея».
Любопытно, что бы сказали на такое его знакомые потребители маковой соломки?
Взял другую книгу, стоящую рядом, раскрыл на середине.
«Книги, не попавшие в канон, начинают жить своей тайной жизнью, частично переписываясь, частично уничтожаясь. Традиция апокрифической литературы не утратила своего значения до сих пор, тесно переплетаясь с иной запрещенной гностической тайноведческой литературой, основателем которой в первом веке был легендарный Симон Маг. Литература не для всех, а для избранного меньшинства, пасущего судьбы людей. Переписки соратников по партии, протоколы заседаний секретных обществ иллюминатов, уставы идеологических сект, красочные политические ребусы живут и ныне, веселя несмышленого обывателя своей ярмарочной небывальщиной, но незримо следуя за каждым его движением…»
Да, мудрено!
Прохор за спиной недовольно каркнул.
«Ну что ты скандалишь? – посетовал Савельев про себя, ставя книгу на место. – Не украду я ничего!»
– Вадим, идите, чай готов!
Чай был слабый, индийский, какой майор не очень любил. Зато к нему прилагалось несколько бутербродов с лососиной. Это Вадима обрадовало: обычно одинокие женщины, у которых он бывал в гостях, все норовили угостить его печеньем, а то и пирожным.
Поглощая нежнейшую розовую мякоть норвежской семги он, тем не менее думал – что и как нужно будет выспросить у Варвары.
Она, конечно, как говорило ему чутье матерого сыскаря (то самое пресловутое «шестое чувство»), к убийству Монго не причастна. Но весьма вероятно, имеет какое-то отношение к этому делу.
Но не в лоб же спрашивать?
– Варя, а как вы сподобились специализироваться… – справился Вадим, покончив с угощением, – на магической тематике?
– Ну вы б еще спросили, как я стала журналисткой…
– А как вы стали журналисткой?
– Как же еще? – пожала девушка плечами. – Как и вы милиционером. Жизнь такая. За классическую филологию платят мало; в аспирантуру не поступила… Просто подруга предложила написать для дамского журнальчика что-то мрачно-мистическое с привидениями и порчей… У них штатный астролог загулял. Ну вот, с этого начала. Хотя если честно. – Девушка замялась. – Понимаете, Вадим, в детстве у меня соседка была самая настоящая гадалка. Не шарлатанка какая-нибудь, а именно что настоящая… И у нее, только не смейтесь, даже жил настоящий домовой.
Савельев посмотрел на журналистку, мысленно крутя пальцем у виска.
Что ни говори, а женщины – существа нелогичные и непредсказуемые. Тоже выдумала – гадалка с домовым?!
– А вы его видели? – изо всех сил делая серьезное лицо, осведомился он.
– Если честно – нет, но что-то такое у нее в доме и правда было. – Она сделала страшные глаза и понизила голос:
– Представляете – старая квартира в старом доме, чуть ли не восемнадцатого века, пусть он там и строеный-перестроеный. И в ней – женщина. Этакая седая почтенная старуха: не поймешь, то ли ей шестьдесят, то ли все девяносто. К ней приезжали всякие люди – и бандиты, и депутаты… Одному она смерть предсказала, так через три дня его взорвали.
– А вам она ничего не предсказывала?
– Предсказывала, вообразите себе. – Девушка, казалось, слегка обиделась.
– И что именно?
«Вот пристал!!» – засигналил вспыхнувший на ее щеках румянец.
– Нельзя говорить, – серьезно и строго сообщила Варвара.
– Не она случайно ворона вам подарила?
– Не-эт, – тряхнула кудряшками Озерская. – Прохор – это наша фамильная достопримечательность.
Поймав вопросительный взгляд парня, она подошла к клетке и погладила ее.
– Ворон находится в нашей семье с восемнадцатого века! По преданию, его подарил моей пра-пра- прабабке какой-то знатный вельможа, воспылавший к ней неземной страстью. Вот, кстати, ее портрет.
Ткнула рукой в старинное полотно в овальной золоченой раме, с которого смотрела темноволосая красавица, чертами лица отчасти напоминавшая цыганку.
– Вы на нее удивительно похожи, – заметил Савельев.
– Да, так все говорят. А еще говорят, что эта птица приносит счастье. И… деньги! Вот тут чистая правда!
– Как это? – удивился майор.
– А вот так. Этот вельможа был большим чудаком. Положил в каком-то то ли английском, то ли швейцарском банке крупную сумму на имя ворона и распорядился ежегодно в начале февраля выдавать владельцу птицы некоторое количество денег на ее содержание…
– И как? – не поверил Савельев. – Неужели до сих пор платят?
– Как часы! – горделиво воскликнула журналистка. – В этом году я получила пятнадцать тысяч рублей!
– Ого! – присвистнул Вадим. – Пятьсот баксов на «Китикэт» для птички? А откуда поступают деньги, отследить не пробовали?
– А зачем? – не поняла девушка. – Так интереснее. Старая родовая тайна, и все такое. Нет в вас романтики, товарищ майор… Или лучше господин?
– Все едино, – буркнул следователь.
Он не стал возобновлять начатую тему, хотя птица-рантье – это что-то!
– Варя, а все-таки как получилось, что Монго вдруг обратился именно к вам с предложением о нем написать? Или инициатором были все-таки вы?
– Как вам сказать? – задумалась Озерская. – С одной стороны, я к нему первая обратилась, а с другой – вроде бы как он ко мне.
– Прошу прощения, не понял?
– Если точно, то я виделась с ним не два, как вам сказала при нашей первой беседе, а три раза. Собственно, когда впервые с ним встретилась (это было на презентации его новой книги в «Библио- Глобусе»), то только хотела договориться о подробном интервью. Интервью с популярной личностью для «Московского времени». На четыре сотни уев договоренность, – вздохнула девушка. – И я на презентации пробилась к нему как-то, распихала этих сумасшедших баб, которые по нему с ума сходили…
Савельев понимающе кивнул головой. Да уж, видели, знаем.
– Он было хотел послать меня… в информационный отдел «Русской магии». – Варя усмехнулась. – А потом вдруг заинтересовался. Вообще, как я теперь припоминаю, все это довольно странно было. Сначала он очень внимательно рассматривал меня.
– Ну тут как раз ничего странного, – пошутил Вадим.
– Да нет, не в этом смысле, – буркнула, чуть надув губки, журналистка. – Именно, что изучал, а не просто как мужчины… Ну как вам объяснить? Так обычно смотрят, когда что-то хотят рассмотреть и запомнить, чтобы потом описать… Я сама в детстве занималась живописью… Ну как будто хотел сделать рисунок по памяти. Вот… А еще он потер лоб, как будто что-то вспомнить пытался. А потом сказал, что непременно со мною свяжется. И связался. Ну я говорила вам об этом.
– Да, ваш первый визит к нему…
– Тогда не было ничего интересного, необычного. А вот второй…
