Имея возможность судить исключительно теоретически, Крис отдал должное фигуре скандинавской знаменитости.
Отдали и другие.
Обрюзгший усач в белом, расшитом золотом халате рухнул перед ней на колени:
– Вах, богыня, богыня!
И тут же водрузил на мокрую взлохмаченную головку Герты сверкающую бриллиантами диадему.
– Вах!
Присутствующие восторженно зааплодировали.
– Браво, ваше высочество!
И тут детектив понял, что это не кто иной, как принц Кавад.
«Какие люди, и без охраны», – только и подумал он.
– Пушистик, и ты тут! – пьяно бросила Герта, смахивая пену с плечика. – Браво! Но сейчас у меня нет времени. Мы с т?тобой пот?том… по… пообщаемся.
Кинодива, завернувшись в шелковый ниппонский халат, исчезла за дверью будуара.
За ней устремился принц.
Часть гостей ретировалась.
Кое?кто в полном бесчувствии валялся на мраморном полу, иногда в опасной близости от бассейна.
Крис пребывал в некоторой задумчивости.
Что она имела в виду? Возможно ли, чтобы серьезно собиралась с ним… э?э… Нет, неужели у нее и в самом деле такие намерения?! Должны же быть пределы всему, тем более если их ставит сама природа и Творец!
Но тут кто?то осторожно тронул его за плечо.
Обернувшись, Крис увидел рыжебородого Финнея Ормуса.
– Господин Лайер? – Второй помощник капитана был сконфужен и обеспокоен. – Возможно, я нарушу ваши планы, но… Прошу вас следовать за мной.
«Всех охватило какое?то возбуждение и восторг. Наш стремительный „Орел Камбиза“ кружил над городом, то спускаясь вниз, так что хорошо были видны строения вражеского города и порта, то взвиваясь ввысь, в синеву неба.
Раскачивающаяся внизу панорама менялась в зависимости от высоты, на которой мы находились. Иногда спускались так низко, что легко различали окна, двери, вывески и даже людей, собравшихся толпой на улицах и высыпавших на крыши.
Жители этого городка не могли поверить, что в глубоком тылу их армии появились доблестные персидские воздушные богатыри?пехлеваны.
По моему приказу отряд из пятнадцати кораблей направился к восточной окраине, чтобы атаковать с воздуха порт и склады и разрушить железнодорожную станцию.
В то время как я, командовавший 2?й воздушной флотилией Персидского царства, во главе основных сил продолжал крейсировать над Дербентом, в центре города наше внимание привлекла городская ратуша с развевающимся вражеским знаменем с соколом, которое все мы успели дружно возненавидеть.
Капитан Спитамен снизился, чтобы зацепить флаг „кошкой“ и сорвать его. Но в этот момент из верхнего окна соседнего дома раздались винтовочные выстрелы и пулеметные очереди. Пули прошили стенки баллона, поразив обоих пулеметчиков и самого отважного капитана и одновременно пробив топливные баки. После этого мы были вынуждены пришвартоваться к поврежденному аппарату и эвакуировать оставшийся экипаж – начался пожар.
Тем временем вернулся посланный мной к железной дороге воздушный отряд, таща на буксире несколько поврежденных судов. Как выяснилось, из?за сильного огня с земли прицельное бомбометание не удалось.
Тогда мы предприняли попытку атаковать порт, но и тут нас ждала неудача. Пока под порывами налетающего шквала мы маневрировали, жители успели прийти в себя. Множество людей в бурках и папахах, высыпавших на улицу, зарядили принесенным порохом старые чугунные мортиры и принялись осыпать нас картечью. В бинокль хорошо было видно, как они грозно потрясают кинжалами и шашками и делают неприличные жесты в сторону воинов шахиншаха.
Будь у меня побольше бомб, я бы приказал атаковать толпу, но, к сожалению, боеприпасов было взято в обрез, и все они предназначались для уничтожения тыловых складов русской армии, отражающей натиск наших отважных воинов в районе Кавказа.
Несколько моих подчиненных, горя справедливым гневом, направили свои дирижабли на эти толпы. Увы, Ахурамазда отвернулся от них. Подожженный вражескими выстрелами, упал в море „Дарий Двадцатый“, а „Бешеный слон“, хотя и сбросил бомбы на оскорблявших царя царей нечестивцев, из?за пробитой обшивки опустился на землю. После чего на „Бешеного слона“ напала вооруженная толпа этих ужасных kosakov и после отчаянной, беспорядочной схватки перебила всю его команду. До сих пор я с ужасом вспоминаю их яростные лица и развевающиеся чубы на бритых головах.
После этого мы были вынуждены отступить.
Погода сильно изменилась к худшему, и действия наших воздушных кораблей были затруднены тем, что им приходилось лететь против ветра. К тому же приближалась гроза, и чтобы избежать удара молнии, оставшимся воздушным судам пришлось спешно подняться выше туч, сбросив не только балласт и бомбы, но и оружие, и даже, увы и увы, тела погибших героев.
К вечеру погода стала портиться: по небу быстро бежали тучи, сгущаясь прямо на глазах; ветер усилился и перешел в самый настоящий шторм. Порывы ураганного ветра швыряли нас из стороны в сторону, и двигатели работали на пределе.
Именно тогда мы потеряли большую часть из оставшихся кораблей.
Жестокая качка не прекращалась, и наши воздушные матросы – храбрые, но непривычные к такой обстановке – чувствовали себя на редкость плохо. К качке прибавился и жестокий холод – мы поднялись почти на три мили над землей.
В этот момент мы увидели русский дирижабль, оказавшийся так близко, что мы могли разглядеть людей на его палубах. Это был новый аппарат типа „Упырев?Хабенский“, с пятью моторами и алюминиевым корпусом. Из иллюминаторов его двухпалубной гондолы высовывались стволы винтовок и автоматов.
Дальнейшее я, к стыду своему, помню плохо.
Нас подбили, и мы потеряли управление, а кораблям прикрытия было не до нас.
К счастью, сильным ветром нас отнесло на юг, к морю, и через тридцать часов наш израненный, но непобежденный „Орел Камбиза“ приземлился в расположении нашей доблестной армии.
Увы, судьбе и козням Аримана было угодно отнять у нас победу, которой мы вполне заслуживали.
Наши неудачи, как мне кажется, объясняются тем, что мы не сумели высадить с наших дирижаблей на землю достаточные силы десанта, чтобы уничтожить зенитную артиллерию врага. По правде сказать, мы вообще не могли высадить никакого десанта, поскольку дирижабли нашей конструкции совершенно не годились для переброски десантных частей.
(Поэтому отправку на свинцовые рудники всех конструкторов Главных воздухоплавательных верфей считаю вполне справедливой.)
Но я по?прежнему утверждаю: будь у меня не двадцать, а хотя бы сто дирижаблей, мы бы, несомненно, достигли поставленных шахиншахом целей. Во всем виновата ужасная погода этой северной варварской страны…»
(Мгебр Нарасин Орозий. Воспоминания о неудачном рейде на Дербент // Третья русско?персидская (Нефтяная) война в мемуарах участников. – Александрия: Центральное военное издательство Римской империи, 2756 г. от основания Рима.)
