себе в полк.
Поезда тянулись, стояли, шли с большим опозданием.
Только на рассвете пришли в Тверь.
Кутепов вышел на пустую платформу и прогуливался, скрипя снежком.
Вдруг к нему быстро пошли двое.
Оба были – солдаты, а в руках у них – обнажённые револьверы.
Они всё поспешней подходили, и ближе один крикнул:
– Руки вверх!
Никак нельзя было этого ожидать, он прогуливался в мирно-дрёмном состоянии, Но залегала в нём фронтовая закалённость нервов, всегда готовая к падению снаряда, взрыву, физическая невозможность испугаться никакой неожиданности. Он только выпрямился. Рук, конечно, не поднял. И, как понимал событие, ответил спокойно и чуть с насмешкой:
– В чём дело? Вы, может, думаете, у меня есть оружие? Да уже столько было обысков, уже ни у одного офицера не осталось.
(Его собственный револьвер, к счастью, был не на поясе, а лежал в саквояже, просто не успел достать и надеть.)
Но солдат сказал:
– Здесь в поезде говорят, что вы расстреливали народ в Петрограде.
Револьверы были нацелены, увернуться – некуда. Но – «говорят», значит, не сами они с Литейного, а кто-то другой узнал.
Неторопливым спокойным баском ответил Кутепов:
– Не всякому слуху верь.
Тут резко ударили в станционный звонок – Кутепову помнилось, что не было второго, а ударили сразу три! – капризы революции.
И паровоз загудел в ответ.
Если б они на Литейном сами его видели, то достаточно было полсекунды – тут же его прорешетить.
Но они заколебались, а их вагон далеко, выяснять некогда – и кинулись опрометью, опустив револьверы.
Уже передался по составу удар – и трогались.
Но вагон Кутепова оказался рядом, и тамбур пустой, даже без кондуктора.
Кутепов быстро вскочил, поспешно прошёл по коридору. Чего у него быть не могло – это сколько- нибудь разложенных вещей: фронтовая собранность, всё на себе, а саквояж застёгнут.
Переполашивая соседей, он схватил его и выскочил.
Уже гонко пошёл поезд – но ещё вполне успел соскочить на ходу, и даже ещё на перрон.
И даже не поскользнулся.
Поезд ушёл.
И на этом перроне, который едва не стал концом его жизни, – нет, конец ещё не виделся, не знался, никому не дано его провидеть! – Кутепов ещё погулял для успокоения (сейчас оказалось, что он вовсе не был спокоен), пошёл к начальнику станции, отметил на билете остановку.
Пошёл в ресторан, неторопливо позавтракал. (А в голове – прокручивается Литейный проспект, и всё петроградское.)
Пошёл в кассу, узнал, что ожидается скорый Петроград-Воронеж.
И компостировал билет на него.
А из Воронежа можно будет пересесть на Киев, и на фронт.
И – ещё посмотрим!
И – ещё гулял по тому же перрону.
ОБРАЩЕНИЕ К СОЛДАТАМ
выборного командира Преображенского запасного батальона
Вчера на общем собрании выборных солдаты постановили избрать: командиром батальона – подпоручика Заринга, батальонным адъютантом – поручика Макшеева…
Поименованные офицеры уверены, что им солдатами будет оказано полное доверие, а сами обещают с ними работать дружно и заодно.
Желание офицеров и солдат едино -…начать новую светлую жизнь нашей любимой, ныне свободной России. Первым делом надо с честью и славою окончить войну… Но чтобы новое правительство могло плодотворно работать, нужен порядок в войсках… Нужно прежде всего восстановить его внутри батальона. С другой же стороны, вне исполнения служебных обязанностей, офицерам предлагаю помнить, что солдаты с ними равны…
Куда офицеры уже выбраны…
…
Предлагаю батальонному комитету обсудить, согласны ли призвать следующих офицеров:
– капитана Скрипицына
– подпоруч. Рауш-фон-Траубемберга
– прапорщика Гольтгоера
…
Предлагаю распустить по своим квартирам без привлечения к работе в батальоне:
– подпоручика Нелидова
– подпоручика Розена
– подпоручика Ильяшевича…
…
Предлагаю арестовать впредь до выяснения:
– полковника кн. Аргутинского-Долгорукова
– капитана Приклонского
…
371
На киевский перрон Воротынцев выходил, уже зная, что поезд его на Винницу будет лишь после обеда. Но – скорей узнать новости! спросить свежие газеты, ещё раньше чем билет отмечать.
И мимо рослых железнодорожных жандармов (в Москве они уже исчезли!, но и по пути были на местах, и тут) поспешил к газетному киоску. Свежих газет была кипа, расхватывали их жадно, – из разговоров понял, что до сегодняшней ночи Киев не знал ничего достоверного, все телеграммы о событиях задерживались. Но вчера вечером представители киевской печати были приглашены к командующему Военным округом, и тот объявил, что генерал Брусилов разрешил публиковать все телеграммы о перевороте. И теперь, состязаясь заголовками и шрифтами, газеты публиковали десятки, грозди новостей.,
