имели опыт боев с белофиннами. Гурген за эти бои был награжден орденом Красного Знамени.
Под раскидистой сосной, где расположился командный пункт наступающего батальона, Абдулхаков поставил перед ротами новую задачу. Зозуля со своими людьми заходит в тыл безымянной высотки, господствовавшей на местности, Мосинян с двумя взводами атакует эту высотку с юга. А третий взвод во главе с политруком М. И. Федоренко идет вдоль шоссе на Лихулу и атакует ее.
Здесь склонившихся над топографической картой командиров застал старшина 2-й статьи Дудченко, вездесущий корреспондент флотской газеты с фотоаппаратом через плечо.
Едва уговорил он всех троих остановиться на минуту перед фотоаппаратом. Лейтенанты торопились к красноармейцам в роты. Им было не до фотографа. И лица у всех троих были серьезные, сосредоточенные.
Не думали они тогда, что через две недели в газете «Красный Балтийский флот» появится фото трех командиров с подписью «Перед боем около местечка. В глубоком тылу врага», но всем им, запечатленным на пленке, втянутым в водоворот войны, уже не придется увидеть этого снимка.
По сигналу с командного пункта стрелковые роты снова пошли в наступление.
На холме красноармейцы разглядели старый ветряк с двумя уцелевшими крыльями. На постройку башни пошли крупные валуны, намертво схваченные цементом. Фашисты воспользовались этим «дотом» и установили на мельнице пулемет.
Чуть только красноармейцы показывались на шоссе, меткие очереди заставляли их залечь.
Подавить огневую точку на ветряке командир роты приказал орудийному расчету ефрейтора Ширшова. Для их прикрытия выделили станковый пулемет. Пулеметчики отвлекли внимание фашистов. Тем временем артиллеристы подтащили орудие и выкатили его из-за дома для стрельбы прямой наводкой.
Гитлеровцы заметили угрозу. Пули взвихрили пыль у пушки, дробно полоснули по щиту. Но у артиллеристов нервы оказались крепкими. Недаром для выполнения этой задачи командир выделил лучший орудийный расчет.
Дважды громыхнула пушка, и ветряк заволокло пылью и дымом. Но оттуда все еще раздавались редкие выстрелы. Снова вырвался сноп пламени из дула орудия. После этого вражеский пулемет на мельнице замолчал.
Безымянную высотку фашисты тоже не оставляли без боя. Траншеи на вершине надежно защищали вражеских солдат. Только предприняв несколько атак, красноармейцы ворвались на высоту и в штыковом бою уничтожили гитлеровцев. В числе отличившихся был пулеметный расчет В. А. Чертушкина, метким огнем поддерживавший наступление роты.
В районе мызы Туди наступающие захватили большое количество продовольствия, оружия, боеприпасы. Путь на Лихулу был открыт.
В журнале боевых действий имеется лаконичная запись, датированная 28 августа 1941 года. «В 6.00 наши части начали боевые действия в районе станции Лихула». К ночи станция была взята.
Успеху боев во многом способствовали действия отряда моряков-добровольцев старшего лейтенанта Егорова. Зайдя в тыл противнику, они перерезали дорогу, подходившую к станции с севера. Фашисты начали подбрасывать подкрепление к Лихуле и напоролись на засаду. Четыре вражеских грузовика уничтожили моряки. Двадцать фашистских трупов осталось на шоссе. Двух пленных немецких офицеров доставили в штаб батальона.
Несколько суток удерживали Лихулу моонзундцы. Но вскоре пришел приказ начать отход. Главная база Краснознаменного Балтийского флота — Таллин была эвакуирована. Наступление моонзундцев теряло смысл. К тому же теперь фашисты могли бросить против войск, высаженных на материк с островов, крупные силы. Они попытались отрезать советские части от побережья.
Вновь заговорили орудия и пулеметы. С упорными боями начали движение красноармейцы и моряки обратно к Виртсу и Рохукюле.
Стрелковый взвод старшего сержанта Васильева занимал оборону по берегу неширокой реки. Его оставили в засаде с целью задержать немцев и дать время частям батальона погрузиться на катера в гавани Рохукюля.
Приближался вечер. За день взвод трижды отбивал атаки автоматчиков, и они каждый раз отходили с потерями. Вот и сейчас, как только скрылись в роще последние солдаты, быстро все стихло. Только топорщился свежей щепой прошитый пулеметной очередью ствол березы над ячейкой взводного да поблескивали в траве тронутые налетом пороховой гари стреляные гильзы.
К реке взвод отступил ночью. Спешно окопались. Тяжелый солдатский труд не пропал даром: после трех отбитых атак обороняющиеся имели всего одного раненого.
Выбранной позицией сержант остался доволен. Вот только беспокоили командира патроны. Слишком много израсходовали их пулеметчики. А на пополнение боеприпасами рассчитывать не приходилось.
Еще недавно на берегу рвались мины. Осколки срезали ветви над головами бойцов. А сейчас только ветер покачивал деревья, и при каждом его новом порыве листья летели от березовой рощи в воду. Они уплывали к морю, к островам, туда, где остались товарищи.
Все стихло над позициями взвода. Поэтому одинокий винтовочный выстрел прогремел так неожиданно, что старший сержант вскинул трофейный автомат.
— Не стреляйте, братцы! Свои! — услышал Васильев.
К березам на берегу тяжело бежал человек в морском кителе, бежал спотыкаясь, размахивая фуражкой.
— Не стреляйте! — крикнул еще раз человек и тяжело опустился перед пулеметным гнездом на землю. Васильев направился к нему. Моряк был немолодым, с проседью в волосах, с заросшими щетинистыми щеками. «Майор, — определил по нашивкам на рукаве Васильев, — из плена бежал, что ли?»
— Из Таллина я, ребята, — начал рассказывать человек. — Едва прорвался к вам.
Майора окружили. Видимо, многое повидал и пережил за последние дни этот человек. Пришлось командиру взвода вмешаться, отправить назад красноармейцев по своим ячейкам. Не на лекции. А прибывший продолжал рассказывать пулеметчикам. Странные были его речи.
— Плохо наше дело, ребята. Такая заваруха была в Таллине. Ничего вывезти не успели. А все наши корабли немецкие подводные лодки перетопили. На переходе в Кронштадт.
Васильев слышал, что в Таллине шли тяжелые бои, но чтоб было так… Однако из уважения к высокому воинскому званию свои сомнения старший сержант не высказал.
— Немцы техникой давят: у них самолеты, танки, а у наших что? Одни трехлинейки. А если есть автоматы, так трофейные, — кивнул он в сторону Васильева. — Да и у вас тут несладко. У немцев танки, подкрепление прибывает. А ваше начальство на катерах в Питер ушло…
Васильева больше не удерживают нарукавные золотые нашивки говорившего. Вскинув автомат, он командует:
— Руки вверх!
И, не слушая возражений, командир взвода приказывает:
— Обыскать.
В карманах у перебежчика оказалась только листовка — пропуск на право перехода к фашистам.
— Я вам добра желаю, — пытался доказать задержанный. — Забыли вас здесь…
И как бы в ответ к пулеметчикам приблизился телефонист:
— Товарищ комвзвода, комбат вызывает.
Спустились сумерки. Шумит ветер в березах. Бойцы взвода получили приказ отходить. И вместе со всеми усаживают в лодку человека в морском кителе со скрученными за спиной руками. Нет, не на это рассчитывал он, вызвавшись уговорить взвод, прижатый к реке, сложить оружие.
После того как плацдарм в районе Рохукюля — Хаапсалу был оставлен нашими войсками, упорные бои начались на подходах к Виртсу. Стремясь не дать советским войскам перейти на острова, гитлеровцы бросили к Моонзунду крупные силы.
Виртсу — небольшой остров, соединенный с материком двумя дамбами. По одной из них проходит шоссе, по другой — полотно узкоколейной железной дороги, ведущей на Таллин.
Трое суток длились здесь бои. Прикрывали отход советских частей роты старшего лейтенанта В. Г. Исаева и младшего лейтенанта М. М. Карельского.
