способность может повернуть и многопартийный кворум вопреки всякому большинству. Да вот, на этих днях, Гиммер проложил замявшемуся Исполкому путь к Стокгольмской социалистической конференции: в одну сторону беспощадно разил плехановское „не попадайтесь в германскую ловушку”, в другую сторону своих же левых циммервальдистов, мол собирать только циммервальдистов, — нет! это пролетарски последовательно, но не целесообразно, такая тактика не будет иметь эффекта по ликвидации мирового конфликта: даже если считать II Интернационал умершим — конференция должна быть самой общей, международной, всех оттенков, и если был бы сегодня жив Маркс — Маркс указал бы так! И русская революционная демократия обречена, если будет такую конференцию бойкотировать. — Да кто и придвинул эту конференцию, если не Гиммер своим Манифестом! — он пристыдил иностранных социалистов, и тем некуда стало отступать. Маленькими своими руками Гиммер и восстанавливал дело великого Маркса. Вооружась Марксом, Гиммер ощущал как бы острые лучи-шпаги, исходящие из его головы, — и они всех пронзали. Так и сейчас с коалицией.)
Здесь ораторы словесно приуменьшают сегодняшний правительственный кризис — но это незаконно! Страна видит, что мы уклоняемся. И это голое уклонение от бремени ответственности она никогда не поймёт и не оправдает. А в свободной России не может быть других основ власти, кроме всенародной поддержки. Мы уклоняемся? — но мы всё равно уже отвечаем за события, хотя и не берём власти. Можно рассмотреть другой вариант: взять власть нам полностью? Но это никак не возможно и не желательно, ибо страна — в хозяйственной разрухе и финансовом банкротстве. И коалиция пусть нежелательна нам по пролетарским симпатиям — но неизбежный выход. Конечно, надо думать об условиях и основаниях вхождения: на знамени правительства должен быть написан полный разрыв с империалистической политикой. Однако усвоим: прочной власти в России не будет, пока Совет не станет поддерживать её безоговорочно.
Феерически! Безоговорочно? Это ж именно он со Стекловым придумали „постольку-поскольку”, — а теперь „безоговорочно”? Да что же делает марксистская диалектика!
Речь Гиммера произвела большое впечатление. Загорелся Гольденберг — и выступил в том же духе.
Неожиданная позиция левого крыла внесла смятение.
Но большевиков — не проняло. Шляпникова не было, а разумный же Каменев не принял ни от кого никакого довода (наверно жёсткие инструкции от Ленина). Твердил: никаких блоков и соглашений с буржуазией. Вся власть — в руки Советов, и большевики направят к этому все усилия.
Напряжённый Гоц прервал его:
— А как вы это будете готовить, не откроете нам?
С академической невозмутимостью, плавными фразами Каменев отвечал: во-первых, будем неутомимо разоблачать антинародную сущность буржуазной власти. А во-вторых, будем убеждать и убеждать вас, советское большинство, взять полноту власти в свои руки.
Либер, не спускавший большевикам никогда ни пяди, отпарировал:
— А с того момента — вы начнёте разоблачать антинародную сущность нашей власти?
Смеялись.
Подручным у Каменева был голосистый Красиков. А рядом с Каменевым молча сидел туповатый Сталин, никогда ещё не высказавший ни одной своей или умной мысли.
Совсем с другого фланга твёрдо выступил в пользу коалиции Станкевич, как и ждали от него:
— Формула „постольку-поскольку” с самого начала была несостоятельной: это — наперёд объявленное правительству недоверие. Форма сотрудничества-вражды не оправдалась, надо искать новую. С коалиционным правительством откладывать нельзя, время „контроля” миновало, надо самим идти и участвовать организационно. Наши демократические головы всё изобретают, как бы отпихнуть нежеланную власть: страшно её брать, выгодней оставаться в роли критиков. Но тезис Дана „социалисты могут прийти на помощь только в последнюю минуту”? — какой же он ждёт степени разрухи и гниения во всей стране? Когда уже ничего-ничего нельзя будет спасти?
И глухо волновался, но, как всегда, в чеканной твёрдости:
— Не увлекайтесь миражами о беспредельной мощи и победоносности нашей революции. После 21 апреля — как может не охватить жуть? Сегодня в опасности и революция — и само отечество. Прежде всех социальных проблем — Россия вообще должна существовать! Вообще — не дать ей развалиться!
Но незаметно было, чтоб заседание ИК сотряслось. Да по партийному поручению Станкевич вынужден был окончить тем, что трудовики, однако, не войдут без социал-демократов.
А русо-рыжеватый красавец Чернов выступил, по обычаю, ласково, вкусно и с большим превосходством. Нашёл место и пошутить. И поднять на высоты теории. И поанализировать международное положение: в тупике не только Россия, но и вся Европа, сейчас никакую великую нацию победить нельзя, и война будет мучительно-затяжная. Однако против лозунга мира без аннексий не устоят Габсбурги и Гогенцоллерны, национальные силы отхлынут от них. И очень обнадёживает нас послание Вильсона, и первая задача России — сблизиться с Соединёнными Штатами.
— Да, мы вступаем в новую эру. Пришла пора более всестороннего представительства способных к творчеству сил. Организационный дуализм теперь должен замениться организационным монизмом. Старый состав Временного правительства себя изжил. Вопрос поставлен историей — и трудовая демократия не может уклониться от решения. Но разумеется — только на наших условиях. Конечно, вступление в коалиционное министерство для нас, социалистов, великая жертва. Но мы должны её принести. Да сам этот термин неверен: „коалиционное правительство” — это когда социалисты лишь чуть вкраплены. А теперь речь идёт о
Уже многие в ИК заметили, догадались, что Чернов страстно хочет быть министром.
Скобелев, Церетели — могли только повторить то, что уже говорили накануне между собой. Церетели и тут — своё расплывчатое предложение, чтобы правительство искало ещё какие-нибудь посторонние демократические элементы.
Чарнолусский от народных социалистов, как и Чернов: что принять участие в правительстве для них есть жертва, но они готовы.
И ещё, ещё выступали, и колебалась стрелка.
Войти в правительство значит поступиться социалистическими принципами. Мы должны остаться на страже революции. Но демократия не должна бояться взять на себя ответственность. Для спасения революции. Как меньшее зло.
А если вступим — и появится вроде ноты 18 апреля?
Так говорилось же: под условием пересмотреть цели войны. Заставить правительство служить интересам революции!
Станем мишенью анархических элементов.
А разве они щадят нас сейчас, хоть и по Займу?
Как раз из-за анархистов пришлось прервать прения: прибежали-сообщили, что анархисты, вчера вечером захватившие дом герцога Лейхтенбергского в его отсутствие из Петрограда, так и не уходят, а засели и грабят. Одни думали: да что нам этот герцог, и пусть его грабят, что такого? Другие: да нет, это — признак общей анархии, надо прекратить. Ладно, послали члена ИК Менциковского уговорить анархистов уйти добровольно.
Выступали Эрлих, Рафес, Цейтлин, Стеклов, Соколовский, Капелинский. Стрелка всё качалась.
Стеклов был сильно мрачен и в этот раз малословен. Вопрос о коалиционном правительстве не стоит перед нами как реальная задача дня. А если станет — то так, чтобы в руки социалистов перешли главные портфели, определяющие всю политику.
Другие опять: положение страны не позволяет жить дальше на „постольку-поскольку”. Если не возьмём ответственность за власть — потеряем доверие народа.
Как раз наоборот: потеряем наш авторитет в глазах масс, если войдём в правительство. Новое
