– Непедагогично, – сказала мама, – своими двойками хвастаться. Тебе всеравно кем вырастет мальчик. Он сейчас от рук отбился, а что будет завтра, через год?
Папа улыбался Славе и сказал тогда:
– Не отбился. Крыльцо всё у деда, как из школы идёт, от снега отчищает. Задачи, как орешки щёлкает. Недавно мы пример из последнего раздела задачника решали. Можешь не верить, но Вячеслав его весь решил. Хотя он сложный. Это о чём-то говорит? Говорит. Наш сын отлично соображает. Намного лучше, чем я в его возрасте. Мы такие примеры большие не решали даже в пятом классе.
Мама раскрыла дневник, полистала.
– Вот двойка по математике. Куда это годится?
– Я говорил, мама. Я забыл сделать такую штучку. Я потом сделал. Половина класса забыла.
– Всем двойки? – строго спросила мама.
– Нет. – Махнул рукой Слава. – Только мне.
– Так нельзя. Это двойка липовая. Не считается. Тем более, он забыл…
– Это непонятно что творится. Три учебных года ребёнок был круглым отличником. Ему грамоты давали и письма благодарственные. Пойду к директору Ивану Ивановича или в районо к Людмиле Семёновне поеду. Министру просвещения напишу!
Папа рассмеялся и сказал: «Министр ты наш без портфеля». Мама быстро обиделась, ушла в зал.
– Сынок, не переживай из-за пустяков. Всё это муть болотная.
– Лариса Васильевна меня посадила с Нинкой. Она меня отвлекает. Ей – ничего, а мне делает замечание. Потом ещё и оценки снижает.
– Ты не ходишь на собрание родительские, не знаешь, как детей воспитывать. В дневнике не расписался, а ребёнка послали домой. Из-за твоей недисциплинированности. Ему пришлось по посёлку в мороз ко мне бежать. …Не к тебе же на верхний склад, где ты ордена зарабатываешь своим трактором. А я рубахи твои мазутные стирай. В дом не войти. Вонь стоит, как в кочегарке.
– Ты почему не расписалась? На кочегарку нашла время?
– Я была занята. Мы репетировались к смотру в клубе. Слава к бабушке на другой конец посёлка бегал без пальто. Его собака бешеная испугала. Чуть под машину не попал. …Сказали мне.
В роно мама не поехала, министру не написала, а в школу пришла. Старая учительница её не увидела, хотя и надела свои очки с цепочкой. Мама Аня спросила разрешения, чтобы побыть на последнем уроке. Лариса Васильевна что-то сказала. Мама – такая смелая и настойчивая дома, застеснялась, как ученица и осталась стоять. Будто бы её поставили в наказание за его двойки и тройки.
Шёл урок. Мама стояла. Лицо у Славы пылало огнём. Никодимова расстегнула пальто, спустила на плечи белую пушистую шаль. Учительница её никак не замечала. Ученики смотрели на Славу и хихикали. Особенно старался Колька Мурзаков. Он кивал в сторону его мамы, и корчил рожи. Тогда Слава показал кулак. Колька успокоился. А тут Нинка. Толканёт его в бок и сидит, как будто это не она. Слава терпит, и не толкает её в ответ. Дать бы хорошо, но мама говорит, что девочек нельзя бить, ведь они такие слабые. Нинка знает это. Пользуется. Тетрадку в прошлой перемене спрятала. Слава не мог её найти. Лариса Васильевна объявила самостоятельную работу, а тетрадки у Славы не оказалось. Он помнил, что не оставлял её дома.
– Никодимов, ты опять забыл тетрадь? – откуда она узнала, что у него нет тетради. Он же взял запасную, чистую. А тут Надя Давыдова подняла руку. Сказала, что у неё в парте тетрадь Никодимова. Вместо того, чтобы решать примеры, Славе пришлось быстро всё переписывать, так как Лариса Васильевна не разрешила сдавать новую тетрадь. Слава спешил, допускал ошибки, исправлял, но делал другие. Теперь Слава не отличник. Теперь Нинка отличница, но она у него списывает контрольные работы, хотя у неё другой вариант. Лариса Васильевна не замечает. А вот Витьке Капустину поставила двойку за то, что он решил не свой вариант.
«Мама, садись, – шепчет Слава. – Проходи на последнюю парту». Она такая смелая. Летом не испугалась быка, прибежавшего из подсобного хозяйства. Спасла девчонку Ирку, а то бы её бык закатал на дороге. Не слышит мама. Она устала, но стоит и смотрит на доску всеми глазами синего цвета. Нельзя так, чтобы мама зря стояла. Другие родители проходят, раздеваются, садятся за последние парты, которые выше других. Лариса Васильевна всем улыбается, шутит, а маме не предложила сесть. Славе жалко маму. Он решительно поднимает руку. Лариса Васильевна долго не видит его поднятую руку, хотя он сидит на третьей парте.
– Чего тебе?
– Лариса Васильевна, – срывающимся голосом говорит Слава. – Пусть мама сядет за эту парту.
Лариса Васильевна изумлённо смотрит на Славу, и кивает кучерявой головой. Урок продолжается. Мама устало сидит за партой. Чарующей музыкой звонит звонок в коридоре. Мама подошла, и начала вежливо разговаривать с учительницей, которая перекладывала классный журнал из руки в руку, как будто торопилась. Слава следил за мамой, делая вид, что занят обложкой «Родной речи».
– Боюсь за сына. Был круглый отличник. А в этом году две тройки во второй четверти. Незнаю, что делать. Занимается. Решает все задачи самостоятельно. Почему?
– Плохо себя ведёт? Надоело делать замечания. На уроках постоянно разговаривает, отвлекает весь класс. Предупреждала, если будет так вести, то получит за полугодие тройки. По всем предметам. Он знает и продолжает. Назло мне и классу.
Слава видел, как мама опустила голову. Он хотел броситься к ней и сказать, чтоб его рассадили с Нинкой. Она его всего истолкала острым локтем. Решил, что больше не пошевелится. Не будет ей ничего объяснять, как решать задачи, и какие писать окончания в словах на диктанте. Он понял, всё понял. Нинка теперь отличница, а не он.
– Посадите его с прежней девочкой, – сказала мама. – …С которой он сидел в прошлом году. Пожалуйста.
Лариса Васильевна строго поджала свои синеватые губы и так посмотрела на маму, что Слава выскочил в коридор. Он не слышал, как мама извинялась и просила не отбивать у мальчика желания хорошо учиться.
Вечером мама рассказывала, как она ходила к директору школы, заступалась за сына. Говорила, что разнесёт эту несправедливую школу по кирпичику, а старую каргу выгонит на пенсию, так как она не педагог, а изверг рода человеческого. Папа подсмеивался, слушая мамины угрозы.
– Нечего защищать её. Сходил бы и разобрался. Ты по скользящему графику работаешь.
– И разберусь. Мы с сыном не позволим издеваться над нами.
– Я сходила. Нашла общий язык. Мы – педагоги. Тебе это не понять.
– Папа, Лариса Васильевна не разрешала маме сесть, заставила её стоять весь урок.
– Что ты придумываешь? Я сама стояла, чтобы понять, что это за такой учитель, который не имеет ни грамма культуры. Я директору всё рассказала, как меня встретила Лариса. Он пообещал принять меры. Ты тоже должен учиться в школе, а не бегать по коридору. Получишь хоть одну тройку за полугодие, домой не приходи.
– Сынок, не переживай. Я в среду к тебе приду.
– Нет, папа, не приходи. Она опять будет злиться на меня и стучать линейкой. …Нет. Не била меня, а Кольку Баранова об доску головой ударила два раза на чтении.
В школу Слава боялся ходить. После каждой тройки мама пила лекарство. Он очень радовался, когда получал высокие баллы, плакал, если появлялась «тройка». Плакал он в сарае, где с коровой и овечками, жил верный друг Трезор. Он слизывал с холодных щёк слезины и волновался всем своим собачьим телом, пытаясь хоть как-то успокоить мальчика.
Девочка Нина по-прежнему толкала его локтем, когда он писал, спрашивала, как лучше написать: «чёрствость или чёрсвость»? Он ничего не отвечал, но Лариса Васильевна, видя, как волнуется её внучка, делала замечание Славе Никодимову.
Перед каникулами в школе запахло хвоей и подарками. Это в актовом зале начали старшеклассники увешивать игрушками ёлку, а в учительской делили апельсины по серым бумажным мешочкам с
