– Мотоцикл не заводится. – Сел на скамью у печи Сапожников.
– У Дмитрия новые «Жигули». В прошлом году опять поменял. Новейшая модель.
В кухню вошла Катя. Вид у неё был просто страдальческим. Колька вскочил, приобнял её.
– Жди. Скоро привезу настоящей родниковой воды. С хвоинками. Мама, у нас термос…. Не разбился?
Положив суповой термос в рыбацкий рюкзак, Колька вышел за калитку. И припомнился ему тот вечер, когда Катя сказала, что у них будет малыш.
Весной в леспромхозе формировался летучий лесопункт – вахтовая комплексная бригада. Она работала в труднодоступных делянах, куда до весеннего половодья перегоняли трелёвочники, завозили горючее. Этот временный лесопункт состоял в основном из молодёжи, не обременённой ни хозяйством, ни малыми детьми. Парни и девушки жили в старом брусовом бараке, в котором – столовая, две спальные комнаты. Свободного времени было мало, но успевали белой ночью поиграть в волейбол, порыбачить. На выходные за лесорубами приходил катер.
Катин отец работал на трелёвочнике, как и Николай. Трелевали хлысты прямо на разделочные площадки, а потом кряжевали на сортименты. Катя работала десятником. Курилов попросился в Алипку не, потому что заработок был там отменный, потому что хотел научить зятя ставить сети, управлять подвесным лодочным мотором и многому другому, что нужно уметь и знать, когда живёшь в таёжном посёлке. Выросший на солнечной алтайской земле, Сапожников и реки настоящей не видел, а как растут кедровые орехи, представление имел приблизительное, можно сказать, смутное. Вспоминались Николаю бескрайние степи, расчерченные лесополосами, волнующиеся под ветром пшеничные колосья. Пристрастившись к рыбалке и охоте, нечаянно стал забывать, что когда-то работал у отца помощником на комбайне, самостоятельно пахал зябь. Понемногу стиралась из памяти лицо девочки Веры. Она писала ему в армию смешные, но трогательные письма, которые долго берёг, а на втором году службы расстался с ними, как расстаются со старыми сапогами, когда приходит конец срока носки, а старшина приносит новую обувь.
Нравилась Николке раскатившаяся по тайге полая вода, белокипенные от цветущих черёмух обрывистые берега рек и речушек, по которым таскал его тесть, показывая, где волока на рыбные озёра, где растут кедры, где спеет малина и черника, брусника и клюква. А больше всего на свете ему нравилась Катенька; её походка, маленькие умелые руки и глаза – лучистые, блестящие, но не серые и даже не голубые, а какие – то такие, что и слов нет, чтобы рассказать о них. Иногда он думает о жене и завидует себе. «А если бы не приехал сюда, если бы друг не затащил его в эти таёжные дебри, как я жил, не встретив её, самую единственную на всём белом свете».
Однажды короткой белой ночью, лёжа под марлевым пологом, защищающим от настырных комаров, Сапожников сказал:
– Давай, Катюша, на очередь встанем. «Москвич» купим.
– Куда ездить? Дороги у нас только на верхний склад, ну и на пристань. На охоту и за шишками на лесовозах ездите с отцом. Это у вас дороги во все стороны и фрукты растут разные.
– Обыкновенные яблоки. Есть сливы и вишни.
– Коля, страшно люблю яблоки. Поедем к вам.
– Завтра?
– Я серьёзно говорю. Так хочется яблоко сорвать. Скорей бы тебе отпуск давали. Очень на Алтай хочется.
Белая северная ночь важно скользила над широкой просторной тайгой, над посёлками лесозаготовителей и сплавщиков. Её тонкие крылья, украшенные блёстками звёзд, незримо колыхались, обдавая землю прохладой и слезами росы. На успокоившейся и уставшей Кети гулко рвал тишину звуком двигателя трудяга плотовод – буксир. Он кружился почти на одном месте, разматывая извилистые повороты старой реки. Со стороны склада ГСМ вскинулся крик филина.
– Ты не спишь? – как-то с придыханием спросила Катя.
– Сплю. Весь уснул.
– Всё шутишь. А я тебе хочу сказать… – Катя сбросила ногами одеяло и несколько секунд молчала. Он не видел, что она смотрит на свой живот.
– Мне кажется, что я уже третий день… что я стала беременной.
– Это и вполне прилично, – произнёс наигранно Сапожников, незная радоваться ему или печалиться. Неожиданным было сообщение жены. Он вполне сознавал, что у двух человек могут возникнуть перемены в семейном положении, и они могут стать родителями, какого – нибудь малыша, который станет расти, учится ходить и разговаривать.
– Правда, Коля. Посмотри, заметно.
– Это же здорово. Будет у нас карапузик.
– Тебе кого хочется? Только не обманывай, – радостно проговорила Катя, приподнимаясь на локте. – Ты хочешь мальчика или не мальчика?
– Хоть кого. Не думал ещё.
– Почему тебе всеравно? – неожиданно обиделась Катя. – Ты меня перестал любить?
– Ни капельки, – Сапожников обнял худенькое тельце жены и тихо поцеловал в грустные губы. – Роди нам сына, потом дочку, потом ещё…
– Столько много, – задохнувшись, радостно сказала Катюша. – Я ещё не умею.
– Ты чо один? Где, Катюша? – спросил Дмитрий, прицепляя собаку к столбу. – Я – приехал за ремнём. Порвался у отца на жатке. Далеко навострился?
– Такое дело, – начал Николай.
– Заходи. Будем завтракать. Иринка в школе с первоклассниками. Ей – к десяти. Посмотри, какие у меня лисы. Решил заняться. Выгодны чернобурки.
Братья поднялись по ступеням высокого крыльца. На веранде стояла газовая плита. Жена Дмитрия, что – то мешала в большой кастрюле. Николай поздоровался.
– Садись, рассказывай.
Николай рассказал о цели прихода. Посмотрел на брата, на Ирину.
– Где такой родник найти? – К горам смотайтесь.
– Ближний свет. Колесо заднее на ладан дышит. В бригаду надо. Отец ждёт.
– Не дышит! – вскинулась Ирина. – Езжайте.
Лицо Дмитрия скривилось. Он скучающе посмотрел на стол, где стояла тарелка с окрошкой, блюдо с обжаренным в духовке кроликом, глубокая миска с помидорным салатом. Нарезая самопечёный каравай хлеба, Дмитрий равнодушно сказал:
– Чего ты кричишь? Говорю, что колесо ненадёжное.
– Хоть бы одного заставить. Узнал бы и другим рассказал. Выводи машину, – приказала Ирина.
– Как будто не понимаю. Не могу я, понимаешь. Рожь косим с отцом. Время. Пока мы двое, нужно успевать. И норма пока маленькая, а расценки подходящие.
– Я сама поеду.
– Я не против. Езжай. Только не гони по асфальту. Вопрос решён. Садись, брат.
– Вы уж извините, Захотела Катюша воды. Просто, как больная.
– Садись. Попробуй наше изделие. Нечего извиняться.
…Автомобиль вынесся за околицу и попылил вдоль лесополосы.
– Можно по трассе, но асфальт весь в ямах. Тракторами поломали.
Николая рассматривал разросшиеся берёзы. Кажется, совсем недавно он с друзьями прятался в тенистых зарослях, когда играли в прятки, когда курили. В открытое окно втекала упругая прохладная струя воздуха, ещё по-утреннему свежая, но пахнущая сухой землёй и спеющей пшеницей, которая волновалась широкими полосами, просматриваемая между кряжистыми стволами берёз. В некоторых клетках пшеница
