мост. Потом вспомнила о страсти тайанцев наводить декоративные мосты через ручьи шириной в нитку.
Патриция несколько приободрилась. Подходить к Павильону следовало со стороны моста — наверняка удастся отыскать его остатки. Хорошо, добралась она до ступеней веранды. А дальше? Превратиться в крота и подкапываться под Павильон, пока ветхое сооружение не рухнет на голову? Патриция вынуждена была признать, что чего-то недосмотрела — либо в тексте, либо в картинках.
Поднялась и принялась ходить из угла в угол. Даже если правильно определить сторону дома, этого мало. Веранда велика. К тому же клад может быть спрятан и не под самой верандой, а где-то в стороне. В стихах должно найтись более точное указание.
Патриция трижды повторила строфы и внезапно поймала себя на том, что читает по-французски — как за последнее время привыкла читать для Элен. Поспешила обратиться к новотайанскому языку. Отважилась заговорить погромче, и дом наполнился напевным звучанием стихов.
Сразу обнаружились отличия. В новотайанском переводе о перилах моста было сказано, что они покрыты черным лаком. Отражение внизу не «смутно белело», а «разбивалось». Это показалось Патриции гораздо более точным. Отражение белеет в спокойной воде, а под мостом мог протекать только узкий, быстрый ручей. Отсюда Патриция могла сделать вывод о качестве работы переводчика, но не о месте расположения клада.
Она впервые пожалела об английском подстрочнике, оставленном в машине. «Как только рассветет, надо будет спуститься в деревню и забрать…» Патриция вскинула голову и обнаружила, что лампы погашены, а в окна вливаются розоватые солнечные лучи. Солнце возвращалось из-за моря, освещая вершину горы Синь-эй.
Патриция с ужасом осознала, что прошла ночь, а Эндо не появился. Что могло случиться?! Чувствуя, что дольше ждать не в силах, Патриция, торопясь и безобразно сокращая слова, переписала рассказ о чайнике. Не имея терпения аккуратно сложить лист, скомкала его и вместе с листом, на котором были выписаны строчки из поэмы, сунула в карман.
— Благодарю вас, — сказала она библиотекарю, возвращая рукопись.
Прибавила еще какие-то вежливые слова, но, вероятно, желание сбежать так явно читалось на ее лице, что монах удивленно и обеспокоенно поднял брови.
— Позвольте дать вам провожатого.
— Нет-нет. — Патриция отчаянно замотала головой. — Я помню дорогу.
— Тропа крутая. Лучше, чтобы вас кто-нибудь проводил до деревни.
— Нет-нет. — Патриция протестующе вскинула руку. — Я не в деревню. Мне нужно как можно скорее попасть на Лисью гору.
— Тогда я отведу вас к другой калитке.
— Спасибо, — только и ответила Патриция.
По тропинке, усыпанной сосновыми иголками, они добрались до деревянной ограды. Распахивая низенькую калитку, монах спросил:
— Вы уверены, что не нуждаетесь в помощи?
— Нет, нет, пока нет, — ответила Патриция, чувствуя, что готова расплакаться.
Она проскользнула в калитку.
— Идите вниз, по дорожке мимо чайных кустов, — напутствовал вслед монах.
Патриция, не оборачиваясь, кивнула. Не хотела, чтобы он видел ее дрожащие губы и мокрые глаза. Отойдя шагов на двадцать, оглянулась. Монах стоял у ограды, глядя ей вслед. Патриция прощально взмахнула рукой. Только тогда он, согнувшись, вошел в калитку и закрыл ее за собой.
Патриция торопливо бежала вниз по песчаной дорожке, мимо чайных плантаций, составлявших гордость монастыря. Ровные ряды кустов спускались вниз тремя террасами. Каждый куст окружала низенькая оградка из разноцветных камней, на которой иероглифами было написано название сорта. Здесь было триста шестьдесят сортов — самых знаменитых, самых прославленных, известных еще со времени госпожи Ота.
Патрицию так и тянуло ринуться напрямик по крутому склону. Выискивая взглядом, где бы сократить путь, она вдруг заметила светлое пятно, мелькнувшее в зелени сосен. Патриция остановилась и присмотрелась. Пятно появилось, и снова пропало, и снова появилось. Вскоре уже не оставалось сомнений, что она видит бежевый свитер.
Навстречу ей по дорожке широким шагом поднимался Эндо.
У Патриции от облегчения сразу ослабели ноги. «Какое счастье, он невредим!» Она села прямо на дорожку, обхватила руками колени и стала ждать. Вскоре услышала легчайшее поскрипывание песка под ногами. Спустя мгновение перед ней, сияя белозубой улыбкой, предстал Эндо. При виде того, как он стоит и беспечно улыбается, Патриция разгневалась. Она всю ночь не находила себе места от тревоги! А Эндо преспокойно разгуливал по горам. Знал, как она волнуется, но вернуться поскорее и не подумал.
— К чему было спешить, не понимаю, — ядовито промолвила она. — Могли бы исследовать гору до заката.
Эндо негромко засмеялся.
— Судя по тону, вы глубоко сожалеете о том, что я не свернул себе шею.
Патриция нехотя согласилась, что в его высказывании кроется доля истины. Обидно было сознавать, что она нервничала понапрасну. Шею, конечно, сворачивать незачем, но мог бы из уважения к ее чувствам сломать руку или вывихнуть ногу.
— Увы, — покаялся Эндо, — я всего-то ушиб локоть.
— Сильно?
Эндо закатал грязный рукав. Патриция внимательно обозрела кровоподтек и одобрительно заметила, что еще чуть-чуть — и был бы перелом. Эндо неожиданно протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее волос.
— Послушайте, я торопился изо всех сил, но не сумел вернуться раньше. Следовало выяснить…
Патриция, решив принять это за черновой вариант извинений, милостиво кивнула.
— Выяснили?
Эндо сунул руку в карман и достал маленькую фарфоровую лисицу.
— Все мои трофеи. Людей не застал. Когда поднялся на гору, костер уже был погашен. Решил поискать, не осталось ли следов. Несколько часов ползал с фонариком по кустам. Обнаружил вот это. — Он подкинул лисицу на ладони.
— Где вы ее нашли?
— На ступенях Павильона. Надо будет отнести обратно, а то как бы лисицы не разгневались.
Патриция осторожно взяла фарфоровую лисичку. Повертела в руках и возвратила Эндо. Спросила:
— А следы?..
— Земля влажная, сохранилось множество отпечатков старинной тайанской обуви. Ваши загадочные гости опять навестили усадьбу.
— Иногда мне кажется, — Патриция опустила глаза, — что они живут на Лисьей горе. И что днем у них вырастают пушистые рыжие хвосты… Следов от костра не нашли?
Эндо понимающе кивнул.
— Нашел. Хотя и не сразу. Они тщательно забросали кострище листвой.
— Зачем?
— Костры, разожженные оборотнями, следов не оставляют. Ваши знакомые хотели, чтобы их принимали за оборотней. Чтобы и в деревне, и в монастыре шепотом повторяли: прекрасная госпожа Ота и поэт Сю-Тей снова посетили наш мир.
Патриция ничего не ответила, и они с Эндо медленно побрели по песчаной дорожке вниз. После паузы Патриция спросила:
— Но где Хат-хен с Ин-Пэем скрываются днем? Вряд ли в окрестностях Павильона.
— Следы уводили вниз по северному склону горы и дальше по ложбине — на север. Там в семи километрах есть железнодорожная станция. К сожалению, я не мог проследить весь их путь. Боялся — поднимете на ноги и монастырь и деревню.
