несколько по-другому. У них совершенно другие интересы и жизненные цели, не такие, как у всех остальных людей.
– Любой женщине хочется иметь семью, быть счастливой.
– Это вовсе не одно и то же, дорогая.
– Пусть так. И все же Ксении нужен мужчина.
– Вероятно, да… но ты же сама говорила о каком-то Якимовиче.
Юля замолчала, не зная, что сказать. Действительно, а как же Якимович? Но Ксения сказала, что между ними все закончилось.
– Они расстались, – заявила Юля. – У Ксении тяжелый период…
– Сегодня расстались, а завтра помирятся. Впрочем, если ты настаиваешь, мы можем пригласить твою подругу на пикник. Мы собирались следующие выходные провести на берегу Днепра. Я знаю чудесное местечко!
Хотя ничего особенно резкого или неприятного не было сказано, и Филипп, и Юля почувствовали пробежавший холодок. Это была первая размолвка за всю их супружескую жизнь. Оба продолжали ощущать неприятный осадок. Юля слегка обиделась, а Филипп вообще не мог разобраться, что за напряжение возникает каждый раз, стоит ему подумать о Ксении.
– Юленька, у тебя есть зонтик? – спросил он, останавливаясь у поликлиники летчиков.
– Тут два шага!
Жена вышла из машины и побежала к дверям, ее платье и волосы моментально стали мокрыми. Филипп впервые забыл поцеловать ее. Вернее, ему не захотелось. Он мог бы машинально исполнить обязательный ритуал, но после Илоны дал себе слово, что отныне никто и ничто не принудит его к притворству.
Чигоренко медленно поехал по заливаемому дождем проспекту к офису «Геополиса». Некстати пришел в голову эпизод их с Юлей совместной жизни, оказавшийся первым серьезным испытанием чувств. Это было рождение сына.
Беременность протекала без осложнений, и Филипп не беспокоился. Тем более что Юленька сама врач. Он позаботился о престижной больнице, договорился с опытными специалистами, заплатил кому следует. Но… роды оказались тяжелыми. Филипп ничего такого не подозревал. Он прогуливался в парке, ожидая счастливого известия, и когда зазвонил мобильный телефон, обрадовался. Сейчас он узнает, что родился мальчик…
– Филипп Алексеевич, – взволнованно произнес врач. – Подойдите, пожалуйста, в родильное отделение. У нас серьезные неприятности.
Знаменитый профессор, бледный и весь мокрый, прятал от Филиппа глаза. Он объяснил, что медики делают все возможное.
– Мы не сможем спасти обоих, – сказал он. – У Юлии Марковны есть родители?
– Конечно… – Филипп не понимал, что происходит.
– С ними можно связаться?
– Да… но они далеко…
Врач удрученно покачал головой:
– К сожалению, каждая минута дорога. Тогда… поскольку единственный близкий родственник вы, вам и решать.
– Что? Что я должен решать?
– Можно извлечь плод и спасти жизнь вашей жены, или…
Филипп не задумываясь выбрал жизнь Юли. Ему очень хотелось иметь ребенка. Чигоренко переступил сорокалетний рубеж, к тому же в первой семье у них с Илоной детей не было. Ребенок, судьбу которого Филиппу пришлось так жестоко решать, был долгожданным и заранее любимым. Юля знала, что родится мальчик, и они уже придумали ему имя.
– Я должен предупредить вас, – сказал профессор. – Ваша жена, скорее всего, больше не сможет иметь детей.
Филипп понимал. Он подумал, что еще не знает этого ребенка, а Юля ему дорога и близка как никто на свете. Он любит эту женщину и ни за что не хочет ее потерять.
Может быть, Бог смилостивился над ними, а может быть, жизнь испытывала Филиппа, насколько он достоин своего счастья… Чигоренко мерил шагами больничный коридор в ожидании страшного приговора, когда из операционной вышла пожилая акушерка. Она улыбалась.
– Все хорошо! – сказала она Филиппу. – Оба живы. И мать, и ребенок! Вот, возьмите, – и акушерка протянула ему листок с длинным перечнем медикаментов, которые он срочно должен был доставить.
Филипп не сразу понял, что он помилован. Мир вокруг медленно выплывал из тумана, наполняясь красками и звуками. Чигоренко не помнил, как выбежал из клиники, сел в машину и объездил полгорода, как принес лекарства, цветы, шампанское и конфеты. Он летал, словно на крыльях, не ощущая ничего, кроме радости.
Ему показали Юлю через стекло отделения реанимации. Она была белая, как укрывающие ее простыни, и глаза ее были закрыты.
– Ваша жена спит, – шепнула молоденькая акушерка. – Она потеряла много крови.
– Когда я смогу забрать ее домой?
– Не раньше чем через месяц.
– А ребенок?
Он положил в карман белого халатика девушки деньги, и она принесла из детского отделения мальчика – маленького, с красным сморщенным личиком. Филипп рассматривал сына со странным чувством недоумения и вины.
– Ты уж прости меня, – шепнул он, как будто ребенок мог что-то понять. – Прости.
Юлю выписали через полтора месяца. Она так похудела и побледнела, что страшно было смотреть. Филипп принес ей огромный букет роз, который она едва не выронила из рук. Юля была слишком слаба, поэтому из той же клиники наняли сиделку. Большая квартира Филиппа наполнилась колясками, ванночками, стульчиками, пеленками, игрушками и многими непривычными и милыми вещами.
Сиделка еще пару месяцев помогала Юле. Мальчика кормили искусственным молоком, и Юля переживала, что у нее не появилось свое. Филипп так и не смог отделаться от чувства вины перед сыном. Ведь он, не желая терять любимую женщину, фактически обрек ребенка на смерть. Ему казалось, что Алешка все помнит и понимает. Он избегал брать сына на руки, и Юля в один из вечеров расплакалась.
– Почему ты его не любишь? – спрашивала она, подавляя рыдания. – Почему ты ведешь себя с ним как чужой?
Филипп растерялся. Не мог же он рассказать все как было?! И эта недомолвка легла между ними слабой, но опасной тенью.
– Он такой маленький, что я просто боюсь прикасаться к нему, – кое-как нашел объяснение Филипп. – Я испытал такой страх за вас обоих! Дай мне привыкнуть к тому, что вы живы и здоровы.
Постепенно все эти шероховатости сглаживались, и жизнь семьи Чигоренко входила в прежнюю колею. В ней появился новый член – мальчик Алеша, – который поначалу забирал все внимание Юли, так что Филипп даже немного ревновал. Однажды ему в голову пришла неприятная мысль: «А если бы Юле пришлось выбирать между мной и им?» Он вовсе не был уверен, что…
«Как я могу думать об этом?» – удивился Филипп.
Он обвинял себя в черствости и эгоизме и, чтобы забыть о проблемах в семье, с головой ушел в работу. Конечно, он обеспечивал жену и сына всем необходимым, но существование в одном замкнутом пространстве квартиры тяготило его. Вряд ли Юля, поглощенная заботами о ребенке, понимала мучения Филиппа. Бессонные ночи, усталость, заботы о мальчике сделали ее нечувствительной к окружающему.
Филиппу было проще брать сына с собой на прогулку. В тишине осенних аллей все, что стояло между ними, временно исчезало. Белые сквозные березовые посадки, залитые холодным солнцем, осыпающаяся листва, шелест ветра успокаивали, вносили гармонию в их израненный мир. Они становились ближе друг к другу. Алеша уже начал ходить. Неуклюже покачиваясь на тоненьких ножках, он собирал яркие листья клена, подносил свои незатейливые букетики отцу. Мальчик словно пытался объяснить Филиппу, что все забыто и теперь они могут просто любить один другого.
Господин Чигоренко очнулся от своих тяжелых размышлений, оказавшись у дверей «Геополиса».
