— Тогда может оказаться, что системообразующие функции человеческих снов выходят далеко за пределы нашей планеты. Подумайте только: судьбы целых звездных систем и галактик могут зависеть от того, что приснится какому-нибудь пьянице, валяющемуся в канаве!
— Ну вы уж чересчур хватили.
— Почему? Потому что выбрал пьяницу в качестве генератора? Если бы это был процветающий политик или деятель искусств, вы бы согласились с моим утверждением? Давайте не будем спорить. Когда у вас состоится очередной сеанс связи с космическими силами, попробуйте задать им вопрос, насколько далеко простирается воздействие наших снов. Хорошо?
— Да, — Вейвановский сверился с часами. — Кажется, наше время истекает. Завтра я поделюсь с вами впечатлениями от знакомства со Стивом и расскажу, как Богенбрум пытался увильнуть от операции.
Предположениям Мориса относительно Богенбрума не суждено было воплотиться в реальность. Попрощавшись с Густавом, он заснул, а когда в семь часов утра разбуженная им Филомела открыла дверь в спальню Франца, больного на месте не оказалось. Поиски по дому заодно выявили исчезновение спортивного комбинезона, пары тапочек и велосипеда из кладовки.
— Как это могло произойти? — недоумевала Венис. — Неужели вы ничего не слышали?
— Ни звука. А зачем вы убрали из палаты Богенбрума дежурную медсестру?
— Я подумала, что за ним как за почти выздоровевшим нет больше необходимости наблюдать. Наверное, я вчера переусердствовала с разговорами насчет операции.
— Вас сильно огорчает его бегство?
— Нет.
— Меня тоже. Стив проснется сегодня?
— Да, где-то после полудня.
— К вам можно будет зайти днем в гости? Часа в три, как высплюсь и отдохну?
— Разумеется. Вы сегодня разговаривали с Эшером?
— Да, обычные двадцать минут.
— Как у него настроение?
— Умеренное. Ждет, когда очнется Стив, чтобы начать испытания интерферотрона.
— За вашими манипуляциями можно будет понаблюдать?
— Если Густав разрешит. Он уже знает, что я вам почти обо всем рассказал. И задал одну философскую загадку для нас троих: вас, Стива и меня. Ею я поделюсь с вами вечером.
На этом они расстались.
Макналти заскрежетал зубами, когда узнал, что Богенбрум был рядом, в соседней палате, но сумел уйти от возмездия:
— Я бы из него сделал донора на месте! Разобрал бы на запчасти — всем хватило бы! Филомела, мы можем как-нибудь помочь Густаву средствами обычной медицины?
Венис отрицательно помотала головой.
— Дело в том, что действующий интерферотрон я видел только в то утро. Мне никогда не приходилось ни читать инструкции, ни тем более работать с этой машиной. Надо сказать, Густав исполнял вокруг нее весьма замысловатые танцы.
— Он объяснил мне, что специально усложнил пользование первым вариантом — для ограничения доступа к аппарату, — сказал Морис. — То, что собрал я, гораздо проще в управлении. Хотя бы потому, что мы избавились от датчиков.
— Вот как? И что же вместо них? — заинтересовался Стив.
— Специальная ткань, которую достаточно подбросить на небольшую высоту.
— Гм, уже неплохо. Но Густав ручается, что перенос его траектории не вызовет никаких катастрофических последствий?
— Готов вам объяснить — со слов самого изобретателя. Если только дама не будет против, поскольку материя достаточно скучная.
— Тогда не станем утомлять нашу очаровательную хозяйку и спасительницу, — проявил галантность Макналти. — Расскажете мне попозже, когда продемонстрируете аппарат.
— Филомела, когда вашему пациенту будет разрешено приступить к активной деятельности? — спросил Морис.
— В любое время. Он совершенно здоров.
— Стив, не согласились бы вы пройти ко мне домой, взглянуть на то, что у меня есть?
— И оставить даму в одиночестве?
— Я сама собиралась вас вот-вот бросить. Мне нужно посмотреть, как обстоят дела у Эшера. Можете прогуляться, я не возражаю.
— Тогда, с вашего позволения, — Стив встал, поклонился и вместе с Морисом вышел из гостиной.
— Морис, что у вас есть из хореоматического оборудования? — спросил Макналти, когда они вышли из дома.
— Почти ничего. Мне в своей жизни не приходилось часто сталкиваться с этой наукой.
— Неужели и дудочки нет?
— Нет.
— И музыкального бокса?
— Тоже.
— Плохо. Без них мы никак не обойдемся. Придется спросить Филомелу вдруг у нее на хозяйстве остались.
— А чем плохи те, что можно заказать через холовизор?
— Я недолюбливаю холовизионные поделки, — поморщился Стив.
— Постойте, мы же можем посмотреть среди той груды старья, что я приволок из Оливареса, — осенило Мориса. — Там обязательно должно что-нибудь найтись.
Они спустились в подвал; Вейвановский достал из сейфа макет, и Стив принялся его внимательно осматривать.
— Ну что ж, выглядит он вполне симпатично. Но включать его без дудки и бокса нельзя. Где те вещи, о которых вы говорили?
— Рядом, в ангаре, — Морис засунул интерферотрон в сейф и знаком пригласил гостя следовать за собой.
— Ух ты, гравитоплан! Действующий? — удивился Стив.
— Конечно. На нем я недавно летал в город, и все, что притащил оттуда, лежит здесь, в багаже. Филомела вам разве не рассказала о причинах вашего столь скорого выздоровления?
— Она меня разбудила буквально за пять минут до вашего прихода. Вейвановский, немного повозившись с замком, откинул люк. Внутри гравитоплана.
Макналти был поражен численностью люпусов.
— Зачем так много?
— Чем больше, тем лучше, — так сказал Густав.
— Хотел вас спросить: как мы будем работать с интерферотроном? Вдруг понадобится срочно спросить Эшера, и что же, придется ждать до трех часов ночи?
— К сожалению, да, — Морис начал объяснять, по какой причине сеансы связи столь кратковременны, затем стал самым подробным образом пересказывать содержание своих предыдущих разговоров с Густавом и в конце дал полный отчет о вылазке в Оливарес. На это ушло более двух часов, которые они провели в салоне гравитоплана, попивая виски. Макналти внимательно слушал, изредка задавая уточняющие вопросы, затем сказал:
— Теперь общая картина для меня ясна. Более половины из того, что вы мне рассказали об интерферотроне, я знал раньше, — Густав мне уже несколько лет подряд расписывал свое изобретение. Хотя почему-то не торопился показывать. Ну что ж, давайте вернемся к Филомеле, мы, кажется, тут слегка засиделись.
