«Скотина, — подумала Анжела, — ты у меня еще попляшешь. Нажалуюсь Полковнику, он тебя из очереди выкинет». Между Рамбер и Бриттеном, сотрудниками торсионной станции на Луне, существовал затянувшийся конфликт, причины которого уходили в глубину веков и были давно забыты.
— Я не помешала обсуждению ваших военных тайн? — спросила Анжела у Полковника.
Зумпель вытянул губы в тонюсенькую трубочку: с одной стороны, не хотелось обижать фаворитку, с другой, следовало поддерживать дисциплину и повышать свой престиж. Взвесив все обстоятельства, и, с учетом недолгого пребывания Рамбер в новой должности, он сказал:
— Дорогая, оставь нас. Здесь рассматриваются серьезные дела.
Анжела швырнула кий на стол и ушла к себе в штабной будуар, по пути метнув свирепый взгляд на Гонзу, приветливо улыбнувшегося ей в коридоре. Полковник потер лоб:
— О чем это мы, сержант?
— Об активном составе, господин полковник.
— Ах, да. Из шестерых кто сейчас занят дежурствами?
— Менотти сменился, Грубер дежурит.
— Итого для активных мероприятий в распоряжении имеется четверо, — сделал многозначительный вывод Зумпель. — Как они? Боеспособны?
— Двое болеют, но несильно.
— Насколько несильно?
— У двух диарея.
— У кого именно?
— У Грубера и Рибаяза.
— Все с той вечеринки?
— Да, господин полковник.
Три недели назад Зумпель имел неосторожность угостить в штабном салоне нескольких подчиненных синтезированным шампанским. Большинство, кроме Грубера и Рибаяза, благоразумно отказалось, памятуя о слабости своих пищеварительных модулей. Полковник же после трансплантации мог больше не ограничивать себя в спиртном, и преодолению этих ограничений он самоотверженно отдался. У Бриттена сложилось впечатление, что Полковник круглыми сутками лечится от похмелья, причем дозировка лекарств непрерывно нарастает.
— А что со вторым?
— Ослеп.
— Как ослеп? Полностью?
— Нет. Куриная слепота. Ночью от него толку никакого, господин полковник.
— Тогда кого из второго состава вы планируете привлечь, сержант?
— Корнелиуса, Кольдеро и Шейдта.
— Зачем столько? — удивился Зумпель.
— Так ведь трех живцов тащить через горы, господин полковник, да еще на приличное расстояние, — в свою очередь изумился Иозеф. — Всего я беру семерых, вместе с Гонзой.
— Хорошо, согласен. План операции готов?
— Так точно.
— Тогда вызывайте остальных. Через двадцать минут — инструктаж в моем кабинете.
— Есть, — щелкнуть каблуками у Иозефа не получилось, так как носил он спортивную обувь на мягкой подошве. Зато он почти по-военному развернулся и отправился будить остальных участников экспедиции. Выйдя за дверь, Бриттен поднес к носу Мысливечека кулак:
— Стоять тут и не шевелиться! Гонза покорно кивнул.
Кабинет Полковника был обычной комнатой с несколькими столами и стульями, только чуть более светлой по сравнению с остальными штабными помещениями. «Чтобы подчиненные могли записывать под диктовку мои указания», — объяснял Полковник. Подчиненные действительно изредка заполняли бумагу распоряжениями Зумпеля, но поскольку и ручки, и блокноты были синтезированные, то сразу после совещаний бесследно рассыпались. Сейчас же, ранним утром, в кабинете было темно. Полковник, впрочем, не планировал ничего надиктовывать: обойдя нестройную шеренгу заспанных воинов, он сразу приступил к инструктажу:
— Мною разработан план операции. Сержант Бриттен сейчас доведет до вас его детали. Приступайте, сержант.
Выйдя на середину комнаты, Иозеф принялся излагать схему действий. В район операции предполагалось прибыть через полтора часа, маршем преодолев расстояние в пять миль, после чего занять позиции в кустах около домов, по два человека возле каждого. В качестве приманки должен был, как обычно, выступать Гонза, которого ставили под дверью дома с живцами. После пробуждения земляне имели привычку шататься по окрестностям, гуляя или купаясь в океане. Заметив Мысливечека, они пытались завязать с ним разговор, и в этот момент на них с сеткой и дубинками набрасывалась группа захвата.
Экспедиционная гвардия слушала Бриттена невнимательно, зевая, покашливая и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, — после срочной побудки никто не успел наведаться в уборную. Тем более что тактический гений Иозефа не блистал разнообразием: план нынешней операции ничем не отличался от предыдущих. Успех всего дела целиком зависел от внезапности нападения и нерасторопности землян. Впрочем, один нерасторопный землянин, но имеющий торсан, был гораздо опаснее троих невооруженных, хотя и ловких, живцов.
— Дубинками по головам сильно не м-м-молотить! Одного аккуратного удара вполне достаточно, — напоминал Бриттен. — Не забывайте, что от сильно поврежденного при захвате живца толку никакого не будет. Не успеете перевалить через горы, как он рассыплется. П-п-правило тут простое: чем целее живец, тем быстрее вы попадете к Доктору.
При упоминании Доктора по шеренге прошел смешок.
— Что за веселье? — грозно спросил Иозеф.
— Бриттен, а ты Доктора живым давно видел? — раздался голос с правого края. Это был Шейдт.
— В строю не разговаривать! — прикрикнул Бриттен. — С Д-доктором я разговаривал не далее как позавчера. Он жив, здоров и готов делать операции, как раньше.
Иозеф соврал: Доктора он не видел уже пару недель. Но, с другой стороны, если бы тот помер, его урод наверняка бы с голоду начал выть на весь этаж.
— Бреши больше, — тихо сказали из середины шеренги. Это был Корнелиус. Бриттен вытаращил глаза от изумления и подумал, что ослышался.
— Это что т-т-такое? — срывающимся от гнева голосом спросил он, вплотную подойдя к Корнелиусу. — Нарушать дисциплину?!
Корнелиус в нескольких емких словах объяснил ему, где самое подходящее место для дисциплины, Бриттена, Доктора и Полковника. Последний, мирно сидевший за столом и освящавший инструктаж своим присутствием, от неожиданности чуть не свалился со стула. Так как Полковник едва успел отрастить новые веки, то глаза у него были постоянно навыкате, — пялясь на Корнелиуса, насколько это было технически возможно, Зумпель медленно начал подниматься из-за стола, шипя:
— Бунт?! Мятеж?! Сгною!
— Где это ты, придурок лысый, нас гноить собрался? — поступил деловой вопрос от Эйндакоуммы, стоявшего рядом с Корнелиусом. Несмотря на оскорбительный характер высказывания, в нем была доля правды: вследствие проказы Полковник начисто лишился волосяного покрова, и никаких признаков новой поросли пока не наблюдалось.
Бриттен подскочил к вышедшему из-под контроля подчиненному и занес было кулак для удара, но тут же ойкнул, скрючился и свалился на пол.
— Будешь ручками махать, башку сверну, — пообещал Иозефу Эйндакоумма. — А тебе, придурок лысый, — эти слова, обратившись к Зумпелю, он выговорил медленно и смакуя, — я пообрываю все, что выросло. Морда будет как мое колено.
Полковник сунул руку за пазуху, намереваясь вытащить оружие. Однако подчиненные его опередили: в лицо Зумпелю смотрело три торсана, мгновенно извлеченные из карманов.
— Расслабься, Зумпель, — порекомендовал Полковнику Шейдт. — Не то в сквозняк превратим.
