— Яс ним сегодня больше не разговаривал.
— Ладно. Встречаемся наверху у гравитоплана. Надеюсь, ты не забыл, что сменяешь Грубера?
— Нет, — обреченно произнес Зумпель.
— Конец связи, — закончил разговор Эйндакоумма. Заказав себе чашку кофе, он вышел во двор — сменить Бриттена, дежурившего возле сваленных у ступенек живцов.
Добыча вся была без сознания и не шевелилась. Эйндакоумма поправил неаккуратно вставленные кляпы — чтобы земляне не задохнулись. Теперь с уловом следовало обращаться бережно. Доктор обычно назначал карантинный период в пару дней, чтобы живцы пришли в себя, а заодно и с тем, чтобы выяснить, нет ли у них каких-нибудь болячек. Очень глупо получится, если после всех мучений, потратив столько времени и понеся жертвы, экспедиция притащит живцов, а они возьмут да околеют. Теперь предстоял самый изнурительный этап: транспортировка добычи вверх. Эйндакоумма заранее прикидывал, кто из группы, скорее всего, не дотянет до колонии: фон Бинген выглядел отвратительно; Бриттен и так уже перекрыл все нормативы, установленные ему Доктором. Услышав шелест открывающейся двери, Эйндакоумма обернулся, — во двор, неуверенно ступая и морщась, вышел Корнелиус.
— Болит? — сочувственно спросил Эйндакоумма.
— Еще как. Знал, мерзавец, куда ударить, — Корнелиус, подойдя к Стиву, с уважением посмотрел на лицо с торчащим кляпом. — Но не волнуйся, нести груз буду наравне со всеми. Надо только будет перерывы почаще делать. Знаешь, а у меня есть одна идея.
— Что за идея?
— Гравитоплан. Мы как-то совсем забыли, что во дворе стоит вполне исправное, судя по всему, средство передвижения.
— Ты умеешь им управлять? — с иронией поинтересовался Эйндакоумма.
— Я? Нет, конечно, — растерялся Корнелиус. — Но, может быть, кто-нибудь из наших знает.
— Пойди, спроси. Вернешься — расскажешь.
Корнелиус похромал в дом, откуда вскоре вернулся с разочарованной миной.
— Никто не умеет.
— Вот видишь, — назидательно сказал Эйндакоумма. — А стал бы ты лететь на машине, которой управляет живец?
— Ни за что!
— И я бы не рискнул. К тому же, если ты помнишь, входной люк зашифрован, без живцов внутрь не попасть. Хотел бы я на тебя посмотреть, как ты станешь уговаривать землян поделиться с тобой кодом. Ближайшие пару часов они вряд ли придут в себя.
— Но, может быть, привести в чувство одного, поставить над ним двоих наших с оружием наготове и заставить его перевезти всех нас домой?
— А ему в воздухе не станет плохо? Не забывай, что мы по всем ним хорошо прошлись дубинками. Вдруг он над горами сознание потеряет или выкинет что-нибудь еще в этом духе и врежется в скалу?
— Пожалуй, ты прав, — согласился Корнелиус. — Просто не вся экспедиция дотянет до вершины.
— Жертвы и так неизбежны. Мы еще легко отделались там, во дворике. Могло быть гораздо хуже, особенно если бы эта бешеная тетка взялась за нас как следует. Считай, что двое-трое из нас будут потеряны по дороге, и, вероятно, я в том числе, — отпив кофе, меланхолично заметил Эйндакоумма. — Донесете груз в несколько приемов. И вообще, пойди полежи, Корнелиус. Легче станет.
Эйндакоумма, смененный Шейдтом, тоже прилег минут на двадцать, прежде чем наступила пора собираться в завершающий поход. Колонна, стартовавшая от базового домика, выглядела следующим образом: впереди шли Эйндакоумма и Корнелиус, несшие палку с Густавом, после них — Бриттен и Мысливечек со Стивом, затем — Новак и Шейдт с Филомелой. Сзади ковылял нагруженный сетками фон Бинген. Земляне, привязанные к палкам за руки и ноги, мирно болтались между обливающихся потом селенитов, которые выбились из сил, едва успев подняться в гору на полмили. Когда деревушка скрылась за поворотом, самочувствие группы резко ухудшилось. Эйндакоумма остановился и объявил привал.
— Эй-эй! Аккуратнее с грузом! — прикрикнул он, увидев, как резко сбросили поклажу с плеч две другие пары носильщиков. Вся группа в изнеможении повалилась прямо на каменистую тропу; Бриттен же, сделав несколько неуверенных шагов в сторону, зашатался и рухнул ничком. Когда к нему подбежали, то увидели, что из-под головы у него вытекла струйка крови, перевернув Иозефа, участники экспедиции убедились в правильности по крайней мере одного предсказания Доктора. Труп спихнули с обрыва и продолжили отдых. Через пять минут Эйндакоумма прекратил привал: промерзшая за ночь земля еще не успела нагреться, лежать на ней означало бы безнадежно простудиться. Место выбывшего Бриттена занял фон Бинген, мешок же с сетками перецепили на Гонзу как на самого здорового.
До расщелины первой добралась пара Новака и Шейдта, принесшая Густава. Они, не снимая палку с плеч, попадали прямо возле гравитоплана, и, задыхаясь, не смогли сказать ничего на вопросы выбежавшего из кабины Зумпеля, только махнули рукой в направлении деревушки. Покинув свой пост, хотя это категорически запрещалось инструкцией, Дитрих поспешил вниз по тропе и на расстоянии в треть мили от расщелины увидел остатки экспедиции: Гонзу и Корнелиуса, лежавших рядом с двумя живцами. Оба участника похода были настолько измучены, что не могли пошевелиться; с лица Гонзы даже сошла улыбка.
— Где Эйндакоумма? — спросил Зумпель.
— Умер, — чуть слышным шепотом ответил Корнелиус.
— А Бриттен? Корнелиус кивнул.
— Фон Бинген? Тот опять кивнул.
Зумпель содрогнулся: с такой смертностью проведение дальнейших экспедиций становилось невозможным. Он быстро подсчитал в уме: до нынешнего похода население колонии составляло двадцать пять человек, из них двенадцать — женщины. Теперь же численность активных бойцов сократилась до семи. Из числа дам Зумпель не мог назвать никого, кто мог бы оказаться полезным в экспедиции в качестве бойца. С большим трудом сегодня утром ему удалось уговорить пятерых, включая Анжелу прибыть к подножию горы, чтобы помочь с переноской добычи. Остальные заявили, что ловятся в основном живцы- мужики, а их бабское дело — тихо помирать, так как Доктору и Полковнику до них дела нет, тем более что Полковник — уже не Полковник, а обычный Зумпель.
— Лежите здесь, отдыхайте, — сказал Дитрих Корнелиусу. — Я побежал за помощью, скоро вернусь. Хорошо?
— Хорошо, — просипел тот.
Дитрих ускоренным ходом вернулся к расщелине и повторил ту же фразу перед Новаком, — Шейдт то ли заснул, то ли потерял сознание. Затем он спустился с горы и поведал потрясенной дамской аудитории, собравшейся у подножия, о трагических итогах последней экспедиции. Все женщины без лишних разговоров устремились за Дитрихом вверх по дороге — нести добычу и помогать бойцам. Оказавшись возле гравитоплана, они обнаружили полумертвых Шейдта с Новаком, после чего, еще больше исполнившись жалости к героическим воинам, поспешили на выручку Гонзе с Корнелиусом.
Болезни, поразившие женскую часть колонии, представляли собой однообразное сочетание экзем, псориаза, различных видов герпеса и лишаев, дополненных в некоторых случаях элефантиазом. Поэтому слабая половина селенитов в известном смысле могла считаться сильной половиной, поскольку мужчин подтачивали изнутри более жестокие недомогания. Сильный пол, однако, сохранял пристойную наружность, тогда как покрытые струпьями и зловонными язвами колонистки глаз совершенно не радовали, вследствие чего прикрывали лица и носили перчатки. Зумпель — в свою бытность Полковником — подумывал изредка над тем, чтобы сократить список фавориток до двух-трех человек в связи с постепенной утратой остальными товарного вида.
Теперь же в горах, кроме женщин, рассчитывать было не на кого, — Дитрих не ожидал столь стремительного сокращения личного состава и не догадался привлечь мужчин, оставшихся в колонии. Впрочем, от них сейчас было бы мало толку: кроме сраженных диареей, остальные еле таскали ноги из-за обострения болезней. Дамы же проявили понимание всей сложности ситуации: вшестером — вместе с Зумпелем — они подхватили живцов и подставили плечи утомленным Гонзе с Корнелиусом. Дотащив отставшую часть экспедиции до гравитоплана, женщины устроили короткий привал, во время которого постановили: улов до колонии донесут они и Зумпель, а бойцы, отдохнув, потихоньку, с перерывами, пускай
