– Опять это?
– Смотри! – повторила Астра, устремляя взгляд на экран телевизора. – Змей, ползущий по дереву, символизирует искушение, так? Поддавшись ему, наши прародители утратили рай.
– Допустим. А охотники на кабана?
– Видишь, дикий вепрь скачет, увлекая за собой всадников? Он заманивает их в туман! Так человек, одержимый какой-либо идеей, может легко попасть в ловушку
– Сказки… – буркнул Матвей. – Выдумки для детей. Или для инфантильных взрослых.
Астра пропустила колкость мимо ушей.
– Русалка являет собой, с одной стороны образ утопленницы, а с другой, – как ты правильно заметил, существо, пожелавшее перейти из подводного царства в мир людей. Чувствуешь, все образы так или иначе обыгрывают
Карелин ничего не чувствовал, кроме недоумения, граничащего со злобным весельем. Что за чушь он слушает? Впору хохотать до упаду.
Астра, поглощенная своими фантазиями, не замечала его настроения.
– Про голову на блюде я уже говорила, – продолжала она. – Карнавал и любовники в масках символизируют вечную тайну бытия: истинное лицо мира всегда скрыто, даже в моменты интимнейшей близости невозможно постичь его суть.
– А горящее чучело?
– Кельтского бога грома и молнии можно было умилостивить сожжением жертвы, – глубокомысленно изрекла она. – Прослеживаешь сходство с гибелью баронессы? Я как раз собиралась обратить твое внимание именно на это.
– Ах, да! – хмыкнул Матвей. – Русалка, надо полагать, у нас Марина Степнова, а горящая соломенная баба, – госпожа Гримм. Замечательно! Просто чудесно. И как в эту трогательную картину вписывается Млечный Путь и пасущаяся корова? Хотя что я спрашиваю, – корова дает молоко, Путь называется Млечным, вот и связь. Таким способом можно объединить совершенно разные вещи, – какие угодно!
– Кстати, да. Где-то я читала, что Млечный Путь древние считали
– …они становятся своими среди чужих! – помог ей закончить мысль Матвей. – Не так ли?
– Так.
– Изумительно! Опять муссируется тема путешествия на «тот» свет. А обратно попасть можно?
Астра медлила с ответом.
– Думаю, да, – наконец, вымолвила она. – Ночь Самхейна – самое подходящее время.
– С меня хватит! – вспылил он, невольно вспомнив прогулку по Сретенке в костюме Брюса. – Я не мертвец! Как видишь, я не исчез и не собираюсь рассыпаться в прах в лучах солнечного света. От твоих намеков самый нормальный человек свихнется!
– Я ни на что не намекала. Тебе показалось.
– Как бы не так!
– Странно, почему ты злишься?
Матвей остыл, заговорил более мягким тоном.
– Извини. Я не привык к подобным разговорам. Чувствую себя идиотом. На чем мы остановились?
– На богине Хатхор. В Месопотамии ее отождествляли с Иштар, в Греции с Афродитой…
– Стоп! С Афродитой, – повторил Матвей. – Конечно. Как я не догадался? Ниточка привела нас от коровы к статуе Афродиты в венке из живых цветов. Потрясающе.
В его словах сквозили ирония и раздражение.
– Это цветы мандрагоры. Я нашла их в Интернете. И корень тоже…
– Ах, и корень? Да, да… Знаменитая мандрагора, которая истошно кричит, когда ее вырывают из земли. Ты поклонница Гарри Поттера? Если мне не изменяет память, в одной из книг про этого юного волшебника упоминается о мандрагоре. Ты еще ребенок, Астра, – с улыбкой заключил он. – Восторженная и наивная выдумщица. Или талантливая актриса. Я пока не раскусил тебя!
– Твердый орешек? – не обиделась она. – А насчет мандрагоры ты не прав. Это растение не из детских книжек. Это великая и ужасная колдовская трава из страны магов! Между прочим, Афродиту еще называли Мандрагоровая Дама.
– Оказывается, сей корешок – мистическая принадлежность самой Афродиты! – дурачился Матвей. – Сколько нового я узнал за сегодняшний день!
– Еще не все. Остался обычай бросать монетки в фонтан.
– Не удивлюсь, если и это безобидное суеверие не что иное, как таинственный обряд загадочных кельтов. Я прав?
– Почти. Кельты действительно бросали украшения и другие ценности в воду священных источников. Так же поступали инки, а древние египтяне верили, что испивший из источника Хатхор, уже не возвращается в земное существование. Я думаю, обычай жертвовать воде отражает желание людей
