сию секунду остановится, замрет окружающее, стихнут посторонние звуки… Феникс откроет ей тайну своего пера. К сожалению, существовали еще правила дорожного движения, которые водитель такси не собирался нарушать из-за взбалмошной пассажирки. Только что из дому, и уже в туалет приспичило! Что за люди? Ничего не умеют делать заранее!
Из динамика полилась новая песенка, но Ева уже ее не слышала, она вся погрузилась в мысли и догадки.
– Приехали! – радостно сообщил водитель, открывая в улыбке все зубы. – Этот дом, что ли?
– Ага… – рассеянно пробормотала Ева, сунула ему деньги, не глядя, и побежала к знакомому подъезду.
– Эк припекло барышню! – хмыкнул водитель.
Он развернулся, выехал со двора, все еще посмеиваясь над незадачливой пассажиркой – добежит или не добежит?
Ева не стала дожидаться лифта и ринулась по ступенькам вверх. У двери остановилась, дыша, как после рекордного забега, нажала на кнопку звонка. Ничего… Она оглянулась в недоумении, нажала кнопку еще раз. Только сейчас до нее дошло, что нет света – потому и лифт, и звонок не работают. Она изо всех сил застучала в дверь кулаком, не ощущая боли.
Мария Варламовна открыла, впустила ее в тесную полутемную прихожую.
– У нас света нет.
– Я знаю, почему вы сбежали со старой квартиры! – выпалила Ева, не давая ей опомниться. – Люди склонны повторять свои поступки и тем разоблачать себя. Вы сбежали из Кострова, потому что убили Вершинина! Вы сбежали от Степаниды и спрятались здесь под именем Людмилы Дроновой, потому что убили Мартова! Не отпирайтесь. В квартире покойного Феликса Лаврентьевича повсюду обнаружили отпечатки ваших пальцев.
Госпожа Симанская попятилась.
– Идемте, сядем, – сказала Ева, беря ее под руку. – Нам необходимо поговорить.
– Да… – прошептала Мария Варламовна, покорно давая гостье увести себя в гостиную. – Вы правы. Я убила их обоих. – Она заплакала. – Но я не хотела этого… не хотела. Почему так получилось?
– Я не то имела в виду. Не вы их убили. Их убило… перо Феникса.
– Перо?.. Какое перо? Вы говорите о ноже? Бандиты, кажется, называют нож «пером»…
– Нет, нож тут ни при чем, – заявила Ева. – Вы садитесь на диван, а я в кресло, напротив. Не возражаете?
Симанская молча села, не сводя с гостьи горящих глаз. Она была испугана и подавлена. В гостиной тоже царил полумрак, как и в ее душе – полумрак безнадежности. Напрасно она бежала из Кострова, судьба везде догонит.
– Перо Феникса из вашей сказки смертоносно… – вкрадчиво продолжала Ева. – Оно убивает, а не вы! Что такое вы рассказали Вершинину на вечеринке?
– Н-ничего… клянусь вам! – Мария Варламовна прижала руки к груди. – Мы действительно ссорились… и все. Я сказала правду!
– А что вы рассказали Мартову?
– Тоже ничего… хотя постойте… я увидела у него портрет Кати Жордан…
– Вы знали Катю?
Симанская отрицательно покачала головой.
– Нет. С семьей Жордан переписывался мой отец. Они присылали свои фото – Катя на них была еще девочкой, но она очень похожа на свою мать, Мишель Жордан. Папа читал мне их письма, показывал фотографии. Он говорил, что семья Жордан – французская ветка наших родственников.
– О чем эти люди в них писали?
– Да ни о чем таком… особенном… Они были эмигрантами и породнились с нами через потомков мужа тетушки Англес, кажется. Жили в Дижоне.
– Что за тетушка? – спросила Ева.
– Не знаю… Отец так ее называл. Он иногда рассказывал о ней всякие небылицы, немного неприличные. Разумеется, она никак не могла быть теткой никому из нас, потому что давно умерла.
– У вас сохранились письма и фотографии Жордан?
– Скорее всего нет, – вздохнула Симанская. – Во время того… ограбления нашего дома в Кострове большинство писем и фото пропали: воры пытались разжигать ими печку. Мне потом мама об этом сказала, когда разбирала оставшиеся бумаги. Она решила сжечь все! И правильно сделала.
Мария Варламовна закашлялась. Ева обдумывала следующий вопрос. Мысли мелькали, путались, противоречили одна другой.
– А что Мартов говорил о Кате?
– Он был приятно удивлен… даже поражен. Оказывается, они с Катей любили друг друга, потом она погибла. Феликс Лаврентьевич начал расспрашивать меня о семье Жордан… мы разговорились. Он собирался писать статью в память о Кате, связанную с какой-то их семейной легендой.
– Какой легендой?
Симанская пожала плечами.
– Не знаю. Он не вдавался в подробности, а мне было не интересно. Феликс… Лаврентьевич ухаживал
