– Я могу надеяться? – осмелев, шептал ей на ухо майор Морозов.
– На что? – опускала глаза молодая учительница.
Наблюдаемая чужая страсть, как известно, порождает у окружающих похожие ощущения. Морозов, который был увлечен Ольгой, глядя на соперничество мужчин из-за госпожи Симанской, решил более настойчиво проявить свои чувства.
– Давайте сбежим отсюда! – горячо воскликнул он. – Поедем ко мне…
– В офицерскую гостиницу? – скривилась Вершинина. – Или в гарнизонное общежитие? Так ведь такси, пожалуй, снегом заметет по дороге. Придется вам вездеход вызывать!
– Ради вас, Оленька, хоть бро… бронетран-спортер! – заплетающимся языком по-армейски пошутил майор.
На самом деле она не поехала бы, даже предложи ей Морозов провести ночь любви в люксовском номере пятизвездочного отеля. Ольгу беспокоило нервное, наигранно-веселое поведение брата. Как бы парень дров не наломал! Ольга с Сергеем хоть и были двоюродными, но росли вместе, играли в пятнашки и прятки в бабушкином саду, делились игрушками, конфетами, а когда подросли, то и сердечными тайнами. Влюбленность брата в Машу Симанскую Ольга восприняла как временное увлечение, которое налхынуло внезапно и постепенно пройдет. Сережка всегда был влюбчивым – в школе встречался то с одной девочкой, то другой, а будучи курсантом, переписывался сразу с несколькими девушками. Его интерес к Маше не казался чем-то особенным, не присущим его характеру. Ольга надеялась, что все само собой уладится, утрясется – брат убедится в бесполезности ухаживания за Симанской, осознает разницу в возрасте, в отношении к жизни, и успокоится, найдет себе другую женщину. Но происходило нечто странное, обратное ее ожиданиям.
Ольга не могла покинуть вечеринку и оставить Сергея одного. Даже любовные признания Морозова померкли из-за терзающего ее беспокойства.
Господин Герц возбужденно следил за Марией Варламовной, утопая в эротических фантазиях. Усмиренное было желание снова разгорелось.
Руслан Талеев танцевал с Тамарой Ивановной, собираясь таким образом вызвать ответную ревность у Маши. Лучше бы вместо Зориной в его объятиях оказалась дама помоложе и покрасивее, но выбирать не приходилось.
Андрей Чернышев увлек Симанскую к окну. В стекла мело; тысячи, мириады снежинок опускались с неба на землю, на деревья, на крыши домов.
– Маша, – с дрожью в голосе сказал Чернышев. – Маша… неужели между нами все кончено?
– Давно, – слишком спокойно, равнодушно произнесла она, мельком бросая взгляд на Талеева и Зорину.
– Но я же… я вернулся в Костров из-за тебя! Не смог забыть то, что… наши встречи, клятвы… Помнишь ту весну? Черемуху, под которой мы целовались?
– Я не клялась, – покачала головой Мария Варламовна.
– Но ты не прогоняла меня, а напротив, поощряла… к безумствам, клятвам… ты упивалась властью надо мной! Ты…
– Это скучно, Андрюша, – перебила она. – Время любви прошло. Я не обманывала тебя, но сейчас я ничего не чувствую. – Мария Варламовна приложила руку к сердцу. – Здесь все угасло.
– Из-за него? – зло сверкнул глазами Чернышев. – Из-за этого Талеева, да?
– Не знаю… Чего ты хочешь?
– Я должен понять! Почему ты строишь глазки этому щенку Вершинину? И даже Герцу? Тебе нравится стравливать мужчин, любоваться, как они кидаются друг на друга? Это опасная игра, Маша!
– Но ведь надо же как-то развлекаться.
– Так ты… – Андрей задохнулся от возмущения, кровь ударила ему в лицо. – Ты доиграешься! Сука!
Необъяснимо, как это слово долетело до Вершинина, но он побагровел, вскочил и бросился к Чернышеву. Они сцепились. После мгновенного шока Талеев и Морозов бросились разнимать дерущихся. Затрещала и оборвалась малиновая штора, что-то упало, покатилось, разбилось…
Господин Герц хлопал глазами, тщетно пытаясь подняться с мягкого кресла, в котором глубоко утонул его упитанный зад. Ольга испуганно вскрикнула. Зорина плотоядно наблюдала за поединком, пряча улыбку. Вот так так! Это славный спектакль – гладиаторский бой костровского разлива. А причиной всему – Мария Варламовна. Наконец-то она получит по заслугам!
– Это все метель! – развела руками Тамара Ивановна. – Стихия оказывает негативное влияние на психику людей. Они теряют контроль над собой.
Мария Варламовна подошла к столу, налила себе воды, выпила. Драка между Чернышевым и Вершининым возмутила ее, вывела из равновесия. Что они позволяют себе? Особенно Андрей. Разве не они сами, все, все, хотели ее внимания? Разве хотя бы одному из них она обещала руку и сердце? Наоборот! Это они пытались вырвать у нее признания в чувствах, которых она не испытывала, заставить клясться в том, чего не существовало. Она не лукавила – проникаясь к ним симпатией, принимала их ухаживания. А когда охладевала, всегда честно заявляла об этом. Разве ее вина, что она любила их всех, но не той любовью, которой они ожидали?
Между тем Руслан усмирил майора Чернышева, а Морозов скрутил руки Вершинину, заклиная его одуматься.
– Ты поднял руку на старшего по званию! – шипел он на ухо Сергею. – Понимаешь, чем это грозит?
– Сережа, ради бога! – заплакала Ольга. – Прекрати! Ты пьян… Идем на улицу, остынешь, протрезвеешь.
Вершинин дал ей увести себя во двор. А Тамара Ивановна подошла к Симанской, обняла ее за плечи, притворно вздохнула.
