Загадки последнего сфинкса

– И кто подсказчик? – не удержался он от колкости. – Уж не зеркало ли?

– Зеркало тоже, – заявила Астра. – Я увидела в нем образ золотоволосой красавицы.

– Кого?

– Ты же ничего не знаешь! – спохватилась она. – Дело в том, что в тот трагический для Никонова вечер перед концертом и его жена, и администратор заметили в коридоре женщину с рыжими волосами. А в коридор выходила дверь комнаты, где расположился скрипач. Дама могла быть ревнивой поклонницей, любовницей, которая и отправила маэстро в мир иной.

– Ты сделала такой вывод из-за цвета ее волос?

– Да.

Матвей и Астра, занятые разговором, забыли о еде. Картошка и отбивные стыли на тарелках.

– Интересный подход, – разрезая мясо, пробормотал он.

– Понимаешь… я ходила в мастерскую Домнина: он пишет мой портрет. Художник оказался вовсе не таким злым чертом, как его малюют. Он довольно мил, хорош собой, остроумен, по-своему элегантен и… потрясающе талантлив. Мы болтали, он показывал свои неоконченные работы. У меня глаза разбежались! Одна картина просто великолепна. Если ее выставить, она произведет фурор. На картине Домнин изобразил прекрасную женщину с длинными волосами, всю залитую золотистым сиянием.

– Рыжую?

– Там все оттенки от красного до лимонного… Я сразу вспомнила слова Дины Никоновой! Вру… не сразу. Полотно захватило меня, околдовало…

Карелин понял, что пора спустить Астру с небес на землю.

– Это реальная женщина или плод авторской фантазии? – спросил он.

– Реальная! В том-то и дело. Домнин сказал, что позировала для картины его мачеха, то есть вдова его отца. Все очень подозрительно! Никонова говорила про рыжеволосую женщину, администратор скрипача тоже ее видел. Тут опять она. У нее над… – Астра запнулась. Хотела рассказать про бабочку над лобком дивной Афродиты-Данаи, но сочла это нескромным. Вышла из положения, вспомнив другую деталь. – У нее на голове – венок из мандрагоровых цветов! Я узнала, похожий венок был на мраморной статуе, на кассете.

Она говорила о видеокассете, которую нашла вместе с сухим корнем в доме покойной баронессы. После пожара в Камышине Астра не расставалась с тремя вещами: зеркалом, кассетой и завернутым в шелковый лоскут корешком.

– То дело закрыто, – сурово произнес Матвей. – Убийца разоблачен и мертв. Он был сумасшедшим, маньяком, зацикленным на магии древних кельтов. Забудь о нем, о кассете и дурацком корне! Неужели ты поверила в мандрагорового человечка?

– Альрауна, – со смехом подсказала она. – Который может сделать своего хозяина сказочно богатым, уберечь его от неминуемой беды или, наоборот, погубить. Конечно, поверила. Только мы с ним пока не нашли общего языка. Он, кажется, спит, а я не рискую его будить. Кстати! В мастерской Домнина я видела гипсовую фигуру сфинкса.

Карелин поперхнулся, закашлялся, отложил вилку и нож, глотнул вина.

– Какого еще… сфинкса?

– Его изготовил приятель Домнина, с которым они вместе учились в Питере. Там на набережной Невы красуются привезенные из Египта настоящие каменные сфинксы! Я подумала: не мешало бы познакомиться с этим скульптором.

– Закажи себе еще и статую в полный рост, – прыснул Матвей. – Заодно скульптор поведает тебе, как, сидя на берегу Невы и глядя на сфинксов, он вынашивал идею загадочных убийств.

Астра отправила в рот кусок холодной отбивной и невозмутимо принялась жевать.

– Смейся, смейся, – сказала она и потянулась за салатом. – Положительные эмоции благоприятны для здоровья. А я все-таки побеседую и со скульптором, и с рыжекудрой вдовой. Завтра же!

После ужина Матвей уселся просматривать документацию по конструкторскому бюро, беспрестанно зевая и проклиная надоевшие бумаги. Он слегка завидовал Астре, которая зарылась в Интернет.

– Что ты там ищешь? – спросил он, вытягивая шею и косясь на монитор.

Огромная бабочка расправила на весь экран две пары крыльев, покрытых мелкими пестрыми и блестящими чешуйками.

– С каких пор тебя интересует энтомология?

– С того момента, как я увидела золотоволосую Афродиту на картине Домнина, – ответила Астра. – Мне не дает покоя бабочка-бражник. Читал «Собаку Баскервилей» Конан Дойля? Помнишь Стэплтона, натуралиста, который ловил бабочек на болотах? Он-то и оказался главным злодеем.

– Я смотрел фильм. Бабочки не играют там никакой роли. Стэплтон держал в глубине Гримпенской трясины свою жуткую собаку.

– Вот именно. Душа человеческая – еще та Гримпенская трясина! – многозначительно произнесла Астра.

Матвей лег спать, а она до полуночи сидела за компьютером, потом поставила кассету, которую не просматривала с тех пор, как уехала в Богучаны. Любительский фильм, снятый убийцей, которого уже нет в живых, состоял из разрозненных фрагментов, объединенных кельтской символикой: змея обвивает ствол дерева… всадники загоняют дикого кабана… в магическом котелке варится свинина для богов… бронзовая русалка сидит посреди водоема… танцует венецианский карнавал… на золотом блюде лежит отрубленная голова… между деревьев проглядывает фасад усадьбы Брюса в Подмосковье… ликующая толпа сжигает соломенное чучело… любовники в масках ласкают друг друга… на звездном небе сияет Млечный Путь…