разрядами, блеск молний и пьянящая, сплошная стена ливня развлекали его куда больше, чем унылое застолье.
– Ты не в настроении? – спросила теща.
Как будто он должен прыгать от радости! Ему ведь не двадцать лет исполняется, и даже не сорок. Пятьдесят два года! Такую дату лучше пропустить незамеченной. После полувекового рубежа дни рождения отмечать становится неинтересно.
Несмотря на возраст, Серебров выглядел хоть куда – подтянутый, рослый, крепко сбитый, с изысканной проседью в волосах, с правильными чертами мужественного, аристократического лица. Дочь Карина красотой пошла в него, а вот характером…
– О чем задумался? – не отставала теща.
Игнат с трудом сдержался, чтобы не вспылить. Впрочем, теща тут ни при чем. У нее как раз нормальный, терпимый характер – в отношения своей дочери и зятя она старается не вмешиваться. В гости не напрашивается: пригласят – придет, не пригласят – обиды не держит.
– Ты здоров ли, Игнат? – с беспокойством глядя на него, спросила Полина Андреевна. – На тебе лица нет.
– Просто устал.
Она ушла в кухню помогать Зое. Что-то со звоном упало, разбилось. Игнат поспешил туда. Зоя – бледная, обмякшая, – сидела, привалившись к спинке кухонного диванчика. На полу валялись осколки дулевского фарфора.
– Блюдо разбила… – невнятно вымолвила она, еле шевеля губами. – Дурно стало, язык онемел, говорить трудно. И в груди… тяжесть.
– Сердце прихватило, – суетилась рядом Полина Андреевна. – На, возьми.
Она протянула дочери таблетку валидола. Лекарство подействовало. Зоя немного посидела, порозовела, закашлялась, и ей полегчало.
– Климакс, наверное, – шепнула теща на ухо Сереброву. – У меня тоже так было.
– Или гроза.
Полина Андреевна согласно кивнула.
– А где Карина? – спросила она шепотом, оглядываясь на Зою. – Почему задерживается? Она не звонила?
– Нет, – коротко ответил Игнат Николаевич. Ему не хотелось говорить о дочери. – Пора привыкнуть к поведению Карины. Она любит заставить подождать себя.
Теща промолчала. Она обдумывала длинную тираду, посвященную конфликту отцов и детей, которую Серебров уже не раз выслушивал – с теми или иными вариациями.
Звонок в дверь спас положение. Это пришла Карина. Она была одета в платье цвета бирюзы, без рукавов, до неприличия обтянувшее ее вызывающе красивую фигуру; волосы она убрала назад, оставив открытыми лоб и виски; в ушах, почти касаясь плеч, висели длинные серьги изумительно тонкой работы. Отсутствие других украшений подчеркивало плавные линии плеч, шеи, соблазнительную грудь в глубоком вырезе платья.
«Вырядилась! – неприязненно подумала Полина Андреевна. – Как будто не к родителям пришла, не на отцовский день рождения, а в ночной бар. И ведь не молодая уже, за тридцать перевалило, а все голыми коленками сверкает! Когда только образумится?»
– Здравствуй, Каринушка, – притворно заворковала она, целуя гостью в прохладную, пахнущую свежестью и тропической зеленью щеку.
Что-что, а духи Карина подобрать умела, да и одеться тоже. Зло берет, а глаз не отведешь!
Сереброва будто сковало, когда дочь подошла к нему, слегка прижалась, коснулась лица скользящим поцелуем. Он не мог дать выхода своему недовольству, тем более в такой день. Не стоило портить всем настроение.
– Поздравляю! – нарочито громко сказала Карина, подавая ему бархатный футляр.
Даже в ее подарках таился некий скрытый смысл с привкусом скандала.
Игнат Николаевич хотел положить футляр на каминную полку, но дочь запротестовала.
– Разве ты не посмотришь?
Он замешкался, открыл коробочку… на черном атласе блеснул перстень с бриллиантом. Ну, вот! Серебров предполагал, сколько может стоить такая вещица. Где Карина взяла деньги? И не спросишь! Потому что большие деньги у женщины, которая сама их не зарабатывает, появляются из кармана либо состоятельного мужа, либо не менее состоятельного любовника.
Два года назад дочь преподнесла ему на юбилей «стеклянное дерево» – изделие ручной работы из стекла и горного хрусталя, с вкраплениями белого золота. Ствол был выполнен в виде двух сплетенных фигур мужчины и женщины, а крона – в виде проросших из них цветущих ветвей. Вещь оказалась настолько необычной, что надолго приковала к себе внимание гостей.
– Древо жизни! – вызывающе заявила Карина.
Взоры приглашенных обратились на нее, одетую в платье из полупрозрачной серебристой ткани с открытой спиной. Под платьем ничего не было, кроме едва заметных бикини.
Никогда не знаешь, что способна выкинуть Сереброва-младшая.
Игнат Николаевич невольно взглянул на Зою, прочитал те же мысли на ее лице. Она тоже сочла расспросы неуместными. Карина, пожалуй, сказанет такое… что со стыда сгоришь.
Теща решила разрядить обстановку.