Но как бы ни было, то благостное время
Считаю лучшим с самого начала, -
Суровых мыслей тягостное бремя
Меня тогда не слишком угнетало.
Глава 6
Глава 6
Однажды с Иисусом мы поднялись
Вдвоем на холм высокий на закате.
В тот день пришлось немало сил потратить,
И наши спутники усталые остались
Ложиться спать в соседней деревеньке.
Сползало солнце книзу помаленьку.
Мы на камнях прогретых рядом сели
И на закат задумчиво глядели.
Я ожидал, когда учитель скажет,
Зачем меня на этот холм привел он.
А он молчал. Молчал и я. И наша
Беседа не предвиделась веселой.
И наконец, когда уж закатился
Овал кровавый солнца за долину,
Учитель взгляд поднял и оживился,
Задумчивость глубокую отринув.
И этот взор, всегда безмерно теплый,
Сегодня переполнила усталость,
Тоска, не видимая ранее, читалась
Во взгляде этом, от заката блеклом.
'Скажи, Иуда, - Иисус сказал мне
Спокойным голосом, который мог быть нежным,
Но если нужно, громким и безбрежным,
Так чтоб толпа огромная внимала. -
Скажи, мы родом все галилеяне,
А ты родился в царстве Иудейском.
Мы – не богаты и жалеть не станем
О том добре, что потеряли резко.
А ты дела торговые оставил,
Дававшие доход тебе немалый.
Что побудило, кто тебя заставил
Шаг этот сделать редкий, небывалый?'
Я рассказал учителю, как дважды
Являлся ангел предо мной чудесный,
Как мне сказал посланник бестелесный,
Что должен я свершить поступок важный.
Какой - не говорил. Сказал лишь: должен
Явиться я к какому-то пророку,
С которым мне до самой смерти роком
И Господом совместный путь положен.
Я рассказал, как шел по Палестине,
Почти без остановок, днем и ночью,
Искал пророка, найденного ныне.
И далее я так рассказ закончил:
'Я выделил тебя, Назареянин,
Да Иоанна, прозвищем Креститель.
Ученья Ваши схожи, постоянен
И там и там высокий дух-спаситель.
Но Иоанн во внешних проявленьях,
Которые не столь важны для духа,
Упорен больно, сердце его глухо
К малейшим от канонов отступленьям.
Он сам аскет, отшельник и затворник,
В одежде грубой из верблюжьей ткани,
Косматый, мрачный, век не знавший бани,
И плоти угнетения поборник.
По-моему, не в аскетизме этом
Вся суть, а в том, чтобы в душе ожили |
Стремление к добру, теплу и свету,
Любовь и к тем, кто следует заветам,
И к тем, кому заветы те постыли.
Мы - дети Бога, все и постоянно,
Как нашей веры, так чужой, не нашей.
Я думал так. И виделось мне краше
Учение твое, чем Иоанна.
И сам ты привлекательней казался
Мне просто тем, что вовсе не гнушался
Кувшинчиком вина и блюдом вкусным,
Что чаще был веселым, реже - грустным,
И внешней праведностию не прикрывался.
Любви учил ты, и твое ученье
Мне стало близким сущностью и целью'.
Я замолчал. Учитель, к удивленью,
Поддался неожиданно веселью,
Взглянул в глаза и, приподнявши брови,
Смеясь, спросил: 'Ты знаешь цель, Иуда?
Так просвети без всяких предисловий
Меня, искавшего ту цель везде и всюду.
