ожерельем на груди... Очевидно, он вообще не имел понятия о картине.
– Он никогда не интересовался искусством... —проронил Фарбин. – Так что же дальше?
– В голове Шедько пронесся вихрь обрывочных мыслей. О связи Алисы и Фарбина не знал никто, кроме Глеба. Глеб, возможно, в бегах... Куда делся труп – неизвестно. Алису рано или поздно начнут искать, не милиция, так родственники или Альберт Демидович. И тогда... кто-то может узнать ее на картине! Выставка широко рекламируется, Чернов и Шумский собираются сделать «Нимфу» гвоздем программы. Хорошо, что пока ее нет в каталоге! Эти идиоты решили всех поразить. Но открытки и фото картины обязательно появятся... Алису узнают. Пусть не в лицо, так по ожерелью. Доберутся до Рогожина... Фарбин, может быть, и не доживет до окончания расследования, если увеличить порции яда, а вот милиция... Никто не знает, о чем девица болтала с художником – они оба себе на уме, хитрые, подлые! Неизвестно даже, когда она заметила, как Геннадий добавляет кое-что в отвар. Кто даст гарантию, что девица не следила за ним? Может быть, она давно что-то подозревает: ведь босс и раньше приглашал ее в гости. Рогожин, пожалуй, начнет шантажировать... Есть еще и Глеб! Но тот пока сам прячется. А потом... можно будет и от него избавиться.
Приблизительно такой рой мыслей одолевал Геннадия. Он смотрел на картину, но видел совсем другое – то, что за шум вокруг нее поднимется, когда начнут искать Алису. Дорогое украшение – это улика! Девица, вероятно, уже надевала шикарные камни, хвасталась... Словом, Шедько питал безумную надежду, что, не будь картины, никто не свяжет труп девушки с Рогожиным и, следовательно, с Альбертом Демидовичем и с ним, Геннадием. Алиса таилась от своих родственников и друзей, даже про модельное агентство им не говорила. А Глеба в расчет брать не стоит: он будет молчать из страха.
Чем больше господин Шедько думал, тем сильнее запутывался. На воре, как известно, шапка горит. Он сам себя довел до психоза, и безумные деяния посыпались одно за другим. Убийство Рогожина, кража, подмена картин... и при всем этом он продолжал добавлять яд в травяной отвар господина Фарбина. Геннадий уже не мог остановиться, с упорством маньяка он боролся за деньги, которые ускользали от него. Призрак богатства маячил у него перед носом так долго, что господин Шедько отождествил себя с ним, слился в экстазе алчности, граничащей с помешательством.
– У нас за сто баксов убить могут! – заметил Глеб. – А от больших денег и вовсе «крыша» съедет.
Глеб уже успел как-то примириться с услышанным. На самом-то деле он понимал, что все на свете: дома, машины, вещи и деньги —только камни, горстка железа и бумага. Сами по себе они бессильны. Это люди продают за них душу и убивают друг друга.
Замечание Конарева разрядило обстановку. Смирнов перевел дух, Ева засмеялась, и даже Альберт Демидович расслабился, улыбнулся. До этого он напряженно следил за рассказом сыщика, и в его глазах приглушенно мерцал холодный огонь.
– Вы знаете, этот ядовитый отвар со мной не справился, —мрачно пошутил Фарбин. – Мой организм настолько привык ко всякого рода лекарствам и снадобьям, что просто перестал их усваивать. А дать мне большую дозу яда Шедько боялся – он хотел сначала добраться до моих бумаг, проверить, все ли там как надо. Вот если бы я окончательно слег, стал недееспособным, тогда бы ему и карты в руки – что хочу, то и ворочу. А у вас прелестная спутница, господин сыщик! – неожиданно заключил Фарбин, делая в сторону Евы вежливый полупоклон. – Жаль, Савва не сможет ее написать в образе персидской княжны, всю в шелках, в бархате, в золоте... Разве что мне попробовать?
Он продолжал улыбаться, а Ева опустила глаза. Смирнов смущенно кашлянул, Глеб многозначительно хмыкнул.
– Кстати, у меня для вас сюрприз, молодой человек,– заявил Альберт Демидович, придав лицу серьезное выражение. – По всему выходит, господин Конарев, что мои деньги погубили Алису. Теперь они никогда не смоют свою вину, да я им и не прощу. Геннадий Шедько наказан по заслугам. А вот вы, Глеб, жестокий ревнивец и безрассудный мальчишка, замахнувшийся на мою жизнь, слишком легко отделались. Пара синяков на ногах и короткий обморок! Нет, вам я тоже отомстил – я открыл в банке счет на ваше имя и перевел туда значительную сумму денег. Пусть они принесут вам то, что вы заслуживаете!
Глеб побледнел и, что называется, онемел.
Блестящее остроумие Фарбина, его неистребимое жизнелюбие привели Еву в восторг. Этот человек умел достойно скорбеть, достойно признавать свои ошибки и достойно принимать расплату. Его поступки были поистине непредсказуемы!
– Выпьем за нового буржуя! – с удовольствиемпроизнес Фарбин, разливая коньяк. – За клеймо денежного проклятия на его юном челе!
Смирнов посмотрел на Глеба и прыснул со смеху.
– А ведь Алиса Данилина и в самом деле выкупила у небесных прях вашу жизнь, – шепнула Ева, наклонившись к Альберту Демидовичу. – Ценой своей собственной жизни...
Нимфа следила с картины огромными, блестящими очами за всей этой невероятной сценой. Она была здесь... в ореоле страсти и желания, в мольбе, в жарком дыхании и трепете сердца... Как были здесь не только Ева, Фарбин, Глеб и Всеслав Смирнов, но и молодой флейтист, и танцовщицы в развевающихся хитонах, и скоморох, жонглирующий шарами, и пьяные вакханки-менады, и скачущие всадники, и забавные, кудрявые Эроты —частички, капельки необъятной, грандиозной реки жизни, течение которой никогда не прекращается...
Примечания
1
2
Ромео и Джульетта.
3
4
