потоп на кухне!
– Успокойтесь, Дина Лазаревна, воду я перекрыл, нужно ждать аварийку. Несите тряпку, я помогу вам собрать воду.
Приехавшие сантехники починили трубу, все проверили, включили воду.
– Ну, вот, кажется, все в порядке, – с облегчением констатировал Владимир Петрович, проводив аварийную бригаду. – Не волнуйтесь вы так! Ничего страшного не случилось. Лучше угостите меня чаем.
– Ой, конечно! – спохватилась Динара. – Извините. У меня сегодня ужасный день! Просто напасть какая-то…
– Не стоит так переживать… Все уладилось.
Хозяйка поставила на стол пироги и чай, достала из шкафчика бутылку с коньяком.
– Чтобы стресс снять? – улыбнулся инженер. – Это правильно.
Они выпили по рюмочке и налили еще.
– Вы вкусно печете, Дина Лазаревна! – хвалил пироги Авдеев. – А вот моя жена меня сладостями не балует. Не хочет возиться с тестом. Я ее понимаю. Мы оба устаем на работе…
– Людмила замечательная женщина! – искренне сказала Динара.
Счастливое разрешение проблемы с трубой расположило ее к людям, она подобрела. Ей хотелось похвалить жену инженера, чтобы доставить тому удовольствие. В конце концов, она у него в долгу.
– Пожалуй, я пойду, – сказал Авдеев. – А то супруга будет беспокоиться.
Время было позднее, и ему хотелось спать. Но говорить об этом прямо инженер считал дурным тоном.
– Возьмите! – Динара протянула ему пакет с пирогами. – Угощайтесь на здоровье! Людмиле от меня привет.
Эту ночь она провела в горячечном сне, в котором горячая вода заливала ее квартиру, Авдеев открывал окна, чтобы вода выливалась через них во двор, а господин Вольф от души потешался над его тщетными усилиями…
Ветер гнал поземку по льду Невы, засыпал белой пылью притихшие набережные и мосты, гулял по спящей Дворцовой площади…
Не только Динара плохо спала в эту ночь. Анна Наумовна тоже лежала без сна. Она смотрела, как бродят тени по стенам комнаты, бледным в свете ночника; прислушивалась, как стонет от порывов ветра высокий тополь под окном. Время от времени она забывалась, улетая в сонных видениях далеко-далеко от хмурого Петербурга…
Там, куда стремилась ее душа, теплое лазурное море плескалось у песчаного берега, белые пологие ступени вели вниз от дома с колоннами, просторного и прохладного, овеваемого ветром, несущим аромат олив…
– Гликера! Посмотри, какая прелесть! Какой простор!
Две молодые женщины в тонких белоснежных хитонах спускались по ступенькам к морю. Ветер играл их длинными волосами, перевитыми жемчужными нитями. Над синими волнами носились легкокрылые чайки.
– Что это там, вдали? – спросила Гликера, показывая рукой на сияющую рябь моря.
– Кажется, финикийское[6] судно.
– Ах, Фионика! Как бы я сейчас поплыла на корабле к берегам, где живут люди с черной кожей и откуда привозят драгоценные камни и слоновую кость!
Фионика снисходительно погладила юную подругу по плечу. Подобная наивная восторженность наполнила ее сердце грустью.
– Наши мечты постоянно куда-то стремятся… – задумчиво произнесла она. – Они подобны бабочкам, порхающим с цветка на цветок…
– Что же в этом плохого? – удивилась Гликера.
– Ничего! – улыбнулась ее старшая спутница. – Знаешь, почему бабочки так красивы? Их крылья невероятно хрупки и покрыты блестящей летучей пыльцой, а век короток, как один-единственный вздох! Именно поэтому они манят к себе взгляды и сердца.
– Только поэтому?
Фионика покачала головой и засмеялась.
– Ты слишком любопытна, дорогая! Пойдем, нам пора одеваться. Скоро приедут гости!
Они стали подниматься по мраморной лестнице.
– Ты очень хорошо знаешь мужчин, – сказала Гликера. – Расскажи мне о них.
– Зачем?
– Мне хочется, чтобы они также не сводили с меня глаз, как с тебя! И также восхищались мною!
– Ты ничего не понимаешь! – вздохнула Фионика, откидывая назад растрепавшиеся волосы. – Мужчины – это охотники за удовольствиями. Они выпьют весь мед и сомнут крылья бедной бабочки без тени жалости.
– Но ты рада, когда они приезжают к тебе!
– Конечно, рада, – уклончиво ответила Фионика. – Ладно, идем! Пока мы будем наряжаться и причесываться, я научу тебя быть бабочкой, которую невозможно поймать.
Фионика была гетерой[7], а Гликера – ее воспитанницей. Они жили на окраине Афин, в большом богатом доме. Фионика была родом из Мегара[8]. В один прекрасный день Фионике стало нестерпимо скучно в отцовском доме, где она вместе с матерью и сестрами занималась рукоделием. Дождавшись удобного момента, она договорилась с моряком из Фракии[9]. Тот помог ей бежать из дома и поселиться в Коринфе[10]. Случайность, которую называют Судьбой, привела ее к стареющей гетере Федре. Она полюбила юную беглянку, как родную дочь. Гетера научила ее всему, что умела сама, – танцевать, играть на музыкальных инструментах, складывать стихи, вести философские беседы, достойные самого Сократа, и, самое главное, очаровывать мужчин.
Жизнь у Федры показалась Фионике сладким сном, пролетевшим, как одно мгновение.
– Искусство обольщения – самая тонкая наука из всех, которые я знаю! – любила повторять Федра. – Постигают ее только благодаря природным задаткам. Это должно быть у женщины в крови – уметь понравиться мужчине! Важен не навык – важно чутье, моя дорогая. Это мелодия, которая рождается в сердце флейты. Ее не сыграешь по нотам, потому что нет никого, кто написал бы их… У тебя есть этот дар, моя девочка! Я ощущаю его, как волна ощущает дыхание ветра…
Федре перевалило за пятьдесят, но она все еще была хороша – гибкая, пышноволосая, с горячими глазами цвета темной меди.
– Какая ты красивая, Федра! – восхищалась Фионика, помогая ей расчесывать густые, чуть тронутые сединой волосы.
– Моя красота здесь, – отвечала Федра, прикладывая руку к сердцу. – Поэтому ей не грозит увядание! Взращивай свою привлекательность в душе, а тело – это только цветок, который прекрасен на рассвете, а вечером уже поник. Жизнь бабочки коротка, но воспоминание о ней остается с тобой всегда.
К Федре приезжали двое мужчин – богатый коринфянин, торговец вином и фруктами, и военачальник по имени Артис. Оба были уже немолоды, но оставались сильными и крепкими, как могучие деревья, закаленные в жизненных бурях. Они привозили дорогие подарки, подолгу беседовали с Федрой за празднично накрытым столом, пили вино и слушали, как Фионика играет на арфе.
Федра никогда не допускала, чтобы они встречались друг с другом у нее в доме. Иногда кто-то из них оставался на ночь в спальне Федры. Чаще это был Артис.
