отношении непосредственных задач его мнения и позиции основной массы присутствовавших были близки. Проект антивоенного манифеста написали Троцкий и голландская социалистка Генриетта Роланд-Гольст, а затем Троцкий окончательно его отредактировал.[380] Это свидетельствовало о все более возраставшем авторитете Троцкого в международном социалистическом движении. В то же время циммервальдское движение постепенно переставало его интересовать, он не видел в нем реальной силы, способной воздействовать не только на ход революционного движения, но и на положение дел в социал-демократических партиях и в Интернационале.
«Голос» и «Наше слово»
Сотрудничество с «Киевской мыслью» не вполне удовлетворяло журналистские амбиции Троцкого по двум причинам. Во-первых, газета находилась далеко, непосредственная связь с редакцией была невозможна. Во-вторых, и это главное; свои позиции в леволиберальной газете, тем более находившейся под пристальным наблюдением российских властей, приходилось выражать крайне осторожно.
Троцкий сосредоточил внимание на сотрудничестве с выходившей в Париже русскоязычной социал-демократической газетой «Голос», которая издавалась группой эмигрантов, стоявших на центристских и левых позициях. Главное, что их объединяло и что привлекало Троцкого, четко выраженная антивоенная позиция и стремление к восстановлению социал-демократического единства. Наиболее видной фигурой среди издателей «Голоса» был Ю. О. Мартов, новое сближение с которым произошло перед самым началом мировой войны, в середине июля 1914 года в Брюсселе, когда оба они обратились в Международное социалистическое бюро с протестом против раскольнической деятельности Ленина.[381]
Сближение с Мартовым продолжалось недолго. Человеческие качества Мартова — его искренность в отстаивании собственной позиции, публицистическая страстность и логика — были созвучны Троцкому. Но политическая деятельность меньшевистского лидера, который стремился осуществить объединение социал-демократов на базе нереального, по мнению Троцкого, курса на нахождение средней линии, вызывала у него отторжение. Луначарский вспоминал, что Троцкий всячески пытался убедить Мартова порвать с оборонцами. Мартов избегал прямого ответа. В нескольких письмах Троцкий жаловался, что Мартов, скорее всего, «порвет с нами», и тогда меньшевики подвергнут парижскую газету бойкоту.[382] В конце концов дело действительно дошло до личностного разрыва, несмотря на сохранявшееся глубокое уважение Троцкого к Мартову как политическому интеллектуалу,[383] что являлось для Льва исключением из правил его политического поведения.
В редакции «Голоса» были и деятели, с кем Троцкий легче находил общий язык. Это социал- демократы, стоявшие на правом фланге большевизма, — А. В. Луначарский, Д. 3. Мануильский, С. А. Дридзо (выступавший под псевдонимом А. Лозовский). Все они в будущем превратятся в послушных сталинских слуг и будут изо всех сил стараться угодить новому вождю в жесточайшем преследовании его критика и соперника Троцкого. Пока же, как вспоминал Луначарский, он и Троцкий занимали близкие позиции, совместно редактируя не только газету, но и партийные прокламации.[384] В рукописных воспоминаниях Луначарский высказывал мнение, что «Голос» был крупнейшим в Европе центром интернационализма.[385]
Троцкий сблизился с меньшевиком-интернационалистом Владимиром Александровичем Овсеенко, выступавшим под фамилией Антонов-Овсеенко. Этот человек несколько странной внешности, с вечно перекошенным пенсне, щуплый и слабый на вид, имел богатый послужной список бунтаря. Окончив кадетский корпус и Владимирское пехотное училище, он использовал военные знания для организации солдатских выступлений, наиболее значительным из которых был бунт в Севастополе в 1905 году. Он был приговорен к смертной казни, замененной каторгой, бежал из заключения и эмигрировал. В качестве технического руководителя «Нашего слова» он будет неизменным помощником Троцкого.
Троцкий и Антонов-Овсеенко установили контакт с группой французских интернационалистов, работавших в профсоюзах, — Пьером Монатгом, Альфредом Росмером, учителем Фернаном Лорио. Вся эта группа составляла круг близких людей, который особенно хорошо запомнился Н. И. Седовой.[386] С частью из этих деятелей мы еще встретимся. Во всяком случае, возможность высказывать свое мнение без оглядки на позицию издателей, но, разумеется, с учетом требований французской военной цензуры, Троцкий теперь получил.
Издание «Голоса» продолжалось недолго. В начале 1915 года французские власти закрыли газету явно по рекомендации российских представителей в Париже. Эмигранты, однако, тотчас предприняли выпуск нового периодического органа «Наше слово» (газета начала выходить 29 января), в котором с первого номера активно участвовал Троцкий. Он быстро превратился в одного из основных авторов и постепенно в фактического руководителя газеты, являвшейся продолжением «Голоса».
Газета выходила на двух, иногда на четырех полосах. Приходилось преодолевать ожесточенное сопротивление цензуры, которая просто вычеркивала неугодные ей места. В результате газета постоянно появлялась с белыми пятнами, которые обычно замещали отдельные фрагменты текста, но иногда бблыиую часть страницы.
Главным врагом газеты Троцкий считал посольство царской России. Там добросовестно переводили на французский язык неугодные статьи и посылали их с соответствующими комментариями в министерство иностранных дел Франции. Оттуда, в свою очередь, давали жесткие указания военному цензору, который «свои колебания всегда разрешал в том смысле, что лучше вычеркнуть, чем оставить».[387] Обычно функции переговоров с цензором брал на себя Троцкий, который не только оттачивал в этих беседах силу аргументации, но и начинал формировать определенное дипломатическое искусство. Иногда цензор даже приглашал на беседу с Троцким представителей министерства иностранных дел. Один из диалогов с таким представителем Троцкий привел в мемуарах. Вот отрывок из него:
«— Не можете ли вы мне объяснить, почему у меня вычеркнули статью, посвященную русскому бюрократу, отставному, притом опальному (речь шла о статье, посвященной С. Ю. Витте. —
— Знаете ли, такие статьи им неприятны, — сказал дипломат, неопределенно кивая головою очевидно в ту сторону, где помещается русское посольство.
— Но мы именно для того и пишем, чтобы им было неприятно…
Дипломат снисходительно улыбнулся этому ответу, как милой шутке.
— Мы находимся в войне. Мы зависим от наших союзников.
— Вы хотите сказать, что внутренний режим Франции стоит под контролем русской дипломатии? Не ошиблись ли в таком случае ваши предки, отрубая голосу Людовику Капету?
— О, вы преувеличиваете. И притом, не забывайте, пожалуйста: мы находимся в войне…»[388]
Основное внимание в газете Троцкий уделял принципиальным проблемам войны, военной экономики и политики, стратегии социал-демократии, подведению итогов военно-политического развития за определенные периоды, перспективам послевоенного мира.
Серьезное значение имела его обширная статья «Нация и хозяйство»,[389] в которой формулировалась мысль о глубокой противоречивости между принципом национального самоопределения и задачами эффективного развития экономики на межнациональной основе. Автор стремился показать, что капитализм втискивал и нацию, и экономику в рамки государства, создал могущественные образования, которые в течение целой эпохи служили «ареной развития как нации, так и государства». Но и нации, и экономики пришли в непримиримые противоречия как с государствами, так и друг с другом. «Место замкнутого национального государства должна будет неизбежно занять широкая демократическая федерация передовых государств на основе устранения всяких таможенных перегородок». Троцкий дополнял требование демократической федерации лозунгом создания Соединенных Штатов Европы. Этот лозунг он пропагандировал в ряде статей, встречая ожесточенное противодействие
