генетическом и антропологическом отношениях русские довольно чистый и гомогенный народ. Сколько ни скреби русского, обнаружишь никакого не татарина, а чистокровного русачка.
Вот резюме генетиков: «Русские, и в целом славяне, очень близки к западноевропейцам, но очень далеки, например, от монголов и китайцев. Это не соответствует существовавшим долгое время подозрениям, что после татаро-монгольского ига русские как нация могли сильно “загрязниться”. По нашей ДНК этого совсем не видно»[74].
Сей вывод целиком и полностью подтверждается физическими антропологами, которые единодушно утверждают, что кочевнические племена и татаро-монгольское нашествие не оставили заметного следа на антропологическом облике восточных славян. Так, встречаемость даже крайне слабо развитого эпикантуса (характерного признака монголоидности) среди современных русских очень мала и, в общем, не выше, чем среди немцев[75]. Аналогичные результаты получены дерматоглификой: среди исследованных народов Восточной Европы русские имеют минимальную долю восточного комплекса[76]. Так что расхожее и усиленно культивируемое представление о том, что нет де, мол, чистых русских, что русские – евразийский микст, ошибка или откровенная ложь и клевета.
Существует единый русский антропологический тип. Все его территориальные вариации не образуют даже четко ограниченных региональных типов и укладываются в единые и далеко не безразмерные рамки [77]. Представление об общем для всего русского населения антропологическом типе подтверждается также краниологическими данными; «морфологическое единство русских выявляется и при анализе обобщенных дерматоглифических данных»[78].
В общем, русские – гомогенный в расовом отношении народ: «типичные европеоиды, по большинству антропологических признаков занимающие центральное положение среди народов зарубежной Европы и отличающиеся несколько более светлой пигментацией глаз и волос и менее интенсивным ростом бороды и более крупными размерами носа»[79]. (В связи с последним стоит указать на ошибочность расхожего суждения о русской курносости.)
Конечно же, восточные славяне смешивались с другими народами, порою весьма интенсивно. Но за последнюю тысячу лет этот процесс не изменил их биологической идентичности. По уверениям генетиков, исконная структура русского генофонда сохраняется[80].
Сразу же укажу одно любопытное и очень важное в историческом контексте обстоятельство. Оно касается соотношения русских и украинцев: по антропологическим и генетическим данным - это родственные народы, но не один народ, более того, они
По-видимому, биологическое различие составило исходную точку расхождения культурно-исторических траекторий русских и украинцев. В свою очередь, культурно-историческая дифференциация усугубляла генетические различия. Так что история русско-украинских отношений и становления украинской государственности может служить классическим выражением синергетического взаимодействия биологических и культурно-исторических факторов, «крови» и «почвы». Аналогичным образом на Балканах развивались отношения хорватов и сербов.
Значит, русскость – это кровь и ничего больше? Ну отчего же! Конечно, русский язык и культура, природа и территория, общность исторической судьбы, - в общем, все известные критерии русскости, - имеют известную цену. Но только в привязке к биологии, которая не просто отправная точка или фундамент, а несущая конструкция всего здания русскости.
Как же так? - возразят мне. Ведь русские в подавляющем большинстве склонны определять этническую принадлежность по культурно-историческим и психологическим, а не биологическим критериям, «почва» для них важнее «крови». Я охотно с этим соглашусь, тем более что таковы данные многочисленной социологии [83]. Отмечу, правда, что в последнее десятилетие наметилась отчетливая тенденция валоризации (повышения ценности) принципа «крови», особенно среди проходившего социализацию в постсоветскую эпоху молодого поколения.
Но дело в том, что ответы людей на вопросы социологов не имеют ровным счетом никакого отношения к этничности, понятой биологически. Разве наша анатомия и наши гены зависят от того, что мы думаем о себе? Если бы подобная зависимость хоть в малейшей степени существовала, как тогда быть с теми, кто в последней переписи населения назвал себя «эльфами»? (Были, были такие!) Разводить конструктивистскую «бодягу» о (само)приписывании как основе этничности, бредить о «дрейфе идентичности по новым культурным конфигурациям»? Или в экстазе политкорректности радоваться рождению на Земле новой расы?
Более того, даже рафинированно культурнические и максимально очищенные от «крови» определение русскости все равно содержат имплицитные биологические характеристики.
Попробуйте наложить эти определения на современную нам реальность, и вы увидите следующее. Даже человек, блестяще владеющий русским языком и выросший в России, не будет признан русским подавляющим большинством наших соотечественников в случае резкого отличия его внешнего облика от того, который русские считают присущим себе. У визуального «чужака» исчезающе малые шансы, что его сочтут русским, как бы он ни любил Россию, русскую культуру и русских женщин. И это никакой не расизм, а врожденный биологический
Общечеловеческая архетипическая оппозиция «мы – они» в случае с этнической группой реализуется, в том числе, через визуальное сравнение «нас» как фенотипической и этнической нормы с «ними» - отклонением от этой нормы. Причем фенотипическая норма неразрывно связана с эстетической оценкой: «мы», по упоминавшимся свидетельствам антропоэстетики, подразумевается и идеалом красоты.
Формировавшийся в праистории фенотипическо-эстетический норматив и соотнесение с ним «других» могут служить примером этнического архетипа как проявления базового общечеловеческого архетипа. Чужак фиксируется инстинктивно, без осознания различий. И чисто внешние, антропологические характеристики критически важны для этнической идентификации. Тело не соединяет, а разъединяет. Как говорится в одном популярном анекдоте: бьют не по паспорту…
Культурно-исторические и психологические критерии русской идентификации имеют мощную биологическую подоплеку, а иллюзия свободного выбора русскости существует в силу неосознаваемого характера этой подоплеки. Разумеется, биологическая ассимиляция не единственный (хотя, возможно, наиболее важный) канал включения в русскость, присоединения к русским. Культурная ассимиляция также весьма важна. Однако в действительности эти пути не противостояли, а дополняли друг друга: межэтнические браки вели к культурной ассимиляции в русскость, аккультурация становилась первой ступенькой к породнению с русскими, к биологической ассимиляции.
Вот как эта теоретическая схема выглядит в истории. По весьма приблизительным оценкам Виктора Козлова, за годы Советской власти к русским себя причислило около 15-20 млн. человек, не меньше половины из которых составили украинцы и белорусы, причем главным каналом вхождения в русскость были смешанные браки или, попросту говоря, биология.
А вот канал культуры. В СССР сформировалась многочисленная группа людей, сохранивших нерусскую национальную принадлежность, но принявших русский язык в качестве родного. Перепись 1989 г. насчитывала до 15,8 млн. человек таких русскоязычных, причем основную их часть составили украинцы (8,3 млн.) и белорусы (2,9 млн.). В перечне принявших русский как родной язык важное место занимали также
