оценила итоги этой политики комиссия голландского парламента в своем докладе 2004 г. (то есть еще до того, как мусульманский фанатик прилюдно отрезал голову кинодокументалисту Тео Ван Гогу): «Политика, проводимая на протяжении 30 лет правительством страны, привела к созданию этнических гетто, уничтожила национальную систему образования и угрожает целостности государства»[383]. Согласимся, что такие достижения мультикультурализма, как кухня «фьюжн», свободное потребление каннабиса, стилевое разнообразие и культурные «фенечки» вряд ли перевесят на чаше исторических весов разрушение культурной и социальной ткани страны.
Неудивительно, что последние три года Нидерланды резко ужесточили иммиграционную политику. Более того, там подготовлен законопроект, предполагающий налагать крупные денежные штрафы на всех голландских резидентов, говорящих в публичных местах не на нидерландском языке. По существу, это стремление к культурной гомогенизации населения, характерное, как казалось, навсегда ушедшей в прошлое эпохе национальных государств.
Сомнительно, однако, что в Нидерландах и где-либо еще удастся открутить историческое время назад. Как любил повторять известный отечественный социолог А.Зиновьев: эволюция крупных социальных систем необратима. Еще более фантастична активно пропагандируемая известным российским комментатором глобализационных процессов В.Иноземцевым изоляционистская стратегия: закрыть Запад для миграции из стран третьего мира и вообще предоставить эти страны их собственной судьбе.
Дело даже не в абстрактных глобализационных императивах, размывающих границы и стимулирующих свободное перемещение товаров, денег и людей. В конце концов за товарными и финансовыми потоками не должно с необходимостью следовать очередное великое переселение народов. Проблема в демографическом сжатии и прогрессирующем старении европейского населения. По долгосрочным прогнозам, рост населения будет происходить во всех регионах Земли, за исключением Европы, где численность населения к 2050 г. сократится с 728 млн до 600 млн человек, а еще вероятнее – до 556 млн. Известно, что для воспроизведения существующего уровня населения требуется уровень рождаемости в 2,1 ребенка на женщину. Среди промышленно развитых стран (ПРС) такой показатель имеют только США, в то время как в Европе он составляет в среднем 1,4 ребенка: в Германии – 1,3, в Италии – 1,2, в Испании – 1,07 ребенка; в Японии – 1,32 ребенка. Но и столь скудная рождаемость достигнута преимущественно за счет иммигрантов: в развитых регионах мира они обеспечивают свыше половины демографического прироста, а в Европе – 89 %. Относительно высокий (по европейским меркам) показатель фертильности во Франции – 1,89 ребенка в 2000-2005 гг. – сдерживает прогрессирующее сокращение населения Франции, но не уменьшение числа французов.
Западное общество стареет: к 2050 г. средний возраст жителей ПРС составит 45,2 года (в том числе в Италии – 52, Японии – 53 года; и лишь в США – 40 лет), в то время как в беднейших странах мира - 27,1 года. Приблизительно треть населения Европы окажется старше 65 лет, а соотношение работающих к пенсионерам изменится с нынешних 5:1 до 2:1. Европа станет континентом старых людей, остро нуждающимся в массовой миграции для поддержания производства и сохранения существующей системы социальной защиты. Основными поставщиками эмигрантов на Запад останутся те же страны и регионы, что и сейчас, тем более что Юг в отличие от демографически разреженного Севера будет испытывать демографический «перегрев». «Новая» Европа и Россия испытывают аналогичные демографические трудности, нередко в усугубленном виде, поэтому их возможности экспорта рабочей силы в «старую Европу» заведомо ограниченны.
Исходя из прогнозируемых экономических и социальных потребностей западных стран явно недостаточным выглядит общий объем в 100 млн. легальных мигрантов, ожидаемый до 2050 г.[384] Наверняка он окажется значительно больше.
Однако лекарство может оказаться хуже болезни. Европе, где к середине века от четверти до трети населения составят «мусульмане», вряд ли удастся сохранить собственные социокультурные основания, которые уже сейчас интенсивно размываются. Количественная соразмерность стареющего европейского населения и молодых иммигрантов поставит на повестку дня перераспределение власти в европейских политиях, где источником политических амбиций послужит иная «раса», любовно культивируемая и поощряемая мультикультурализмом. Неизбежные и существенные изменения претерпит способность Европы проводить самостоятельную внешнюю политику. «Массовая иммиграция из исламского мира настолько изменит этнический состав Европы, что у европейцев уже никогда не будет волевых ресурсов вмешиваться в дела Северной Африки, Персидского залива, Ближнего Востока»[385].
Но, самое главное - изменится сам тип политии: сегодняшнее селективное отношение этнически преобладающих и политически активных иммигрантских групп к западной демократии оставляет исчезающе малые шансы на ее сохранение в аутентичном, исторически сформировавшемся виде. Дело не в том, что иммигранты с Юга не способны освоить демократические процедуры, усвоить демократические ценности и пользоваться институтами гражданского общества. Это не так. Дело в специфике усвоения: уже сейчас мы можем убедиться, что в преломлении иммигрантов демократия теряет универсальный характер и презумпцию общечеловеческого равенства, превращаясь в средство обеспечения преимуществ определенных этнических групп. «Если общество, находящееся “в раздоре с современным миром”, размножается на планете быстрее всех, то каковы в таком случае шансы, что этот “современный мир” выживет?» - задает риторический вопрос немецкий автор[386].
По иронии истории, величайшее западное изобретение - демократия, обеспечившая политическое превосходство Запада над всем остальным миром, может стать тем самым оружием, которым Запад будет поражен в своей сердцевине. И это не уникальная ситуация. Европейская история XX в. продемонстрировала немало примеров установления недемократических режимов через использование демократических процедур и институтов.
Вряд ли окажется исключением западный колосс – Соединенные Штаты. В 1996 г. президент Билл Клинтон с гордостью заявил, что «менее через пятьдесят лет в Соединенных Штатах не будет расового большинства. Ни одна нация в истории не подвергалась демографической перемене такого масштаба в столь короткое время»[387]. Некоторое преувеличение динамики демографических изменений – к 2050 г. белые, вероятно, все еще будут составлять большинство американского населения – не отменяет существа вопроса: сохранятся ли американская демократия и американская экономическая система, если радикально изменится американская нация? Устоит ли единство Соединенных Штатов перед лицом расового и этнического разрыва, натиском усиливающихся амбиций этнических групп неевропейского происхождения? Суждено ли
Ожесточенные публичные дебаты и массовые акции весны 2006 г., вызванные обсуждением в американском Конгрессе законопроекта об иммиграции, указывают, что эти вопросы занимают все больше места в общественном сознании. Значительная часть американцев опасается исходящей с Юга угрозы американскому образу жизни и американским ценностям, и эти настроения нашли выражение в рестриктивном варианте законопроекта.
Но, может быть, ценой трансформации социокультурных оснований и политический модели западный мир оплачивает новый впечатляющий рост экономической мощи? В этом нет уверенности. Важным предостережением выглядит то, что уровень экономической активности иммигрантов трудоспособного возраста в Европе, как правило, ниже, чем среди местного населения. Например, в Швеции среди мужчин он составляет всего 63 %, а в некоторых европейских странах вообще не превышает 40 %. Что уж говорить о занятых воспитанием многочисленного потомства женщинах! Хотя уровень рождаемости в семьях иммигрантов со временем снижается, он все равно остается выше, чем у автохтонных европейцев. Тем самым приток дешевой рабочей силы, обычно получающей в лице своих многочисленных детей права гражданства, ляжет дополнительной нагрузкой на ветшающую социальную инфраструктуру Европы. Тактический выигрыш может привести к стратегическому проигрышу.
Еще одним долговременным негативным последствием усиления миграции – более заметным пока в США, чем в Европе – становится усиление капиталистической эксплуатации. «…из 20 наиболее развитых стран мира США были самыми последними по темпам совокупного вознаграждения рабочей силы в 80-х. В 90-х темп роста вознаграждения увеличивался незначительно, примерно на 0,1 % в год. При этом американцы работают больше часов в год, чем в любой другой индустриальной стране, и имеют более короткие отпуска»[388]. Хотя средний американец сейчас работает больше, чем два-три десятка лет тому
