Андрейка принял важный вид и даже надул губы. Пусть думают, что он солидный, степенный, как и положено быть человеку, работающему в МТС на тракторе. И когда пограничники поравнялись с ним, он даже, как это сделал Гусев, не спеша приложил ладонь к своей ситцевой кепчонке, чудом державшейся на буйных лохматых волосах.
— Откуда? — спросил лаконично Гусев, останавливаясь.
— Откуда? — Андрейка просиял: — Я был у Эльфриды Лоди. Вы ведь знаете, товарищ лейтенант, Эльфриду Лоди? Эльфрида Лоди работает у нас в МТС.
Он нарочно повторил несколько раз имя Эльфриды. Ему было приятно это. И в то же время он искоса поглядел на Гусева — не догадался ли тот об этом? Но лицо начальника заставы было непроницаемо.
Гусев только спросил:
— Где это ты, Андрей, так выпачкался?
Андрейка не понял.
— О чем вы говорите, товарищ лейтенант? — спросил он с недоумением.
— А вот об этом! — И Гусев молча показал пальцем на его пиджак.
Андрейка взглянул и тихо ахнул. Все плечо у него, оказывается, было припудрено мукой. В этом месте к нему прикасалась рука Эльфриды.
— Ах, это! — воскликнул Андрейка, чувствуя, как все лицо его заливается краской смущения. — Понимаете ли, товарищ лейтенант, когда я был у Эльфриды Лоди, она в этот момент месила тесто.
— Вот как? — удивился Гусев. — Тесто? И что же она собиралась с ним делать?
— Печь пирог.
— Насколько я знаю, прежде Эльфрида Лоди никогда не пекла пироги. Это не в ее духе.
— А теперь решила испечь. Я думаю, он у нее получится замечательный.
— Похоже, что ты к ней неравнодушен?
— Это правда, — подтвердил охотно Андрейка. — И Эльфрида тоже неравнодушна ко мне, — не удержался он от того, чтобы не поделиться своей радостью. — Только что она сама сказала мне об этом.
— Что ж, в таком случае тебе, Андрей, повезло. Эльфрида Лоди — неплохая девушка. Желаю счастья!
— Спасибо, товарищ лейтенант! Вам тоже всего хорошего.
И Андрейка пошел дальше. Какой сегодня чудесный день! Какие хорошие ребята, эти пограничники! Какие славные незабудки растут вон там, возле канавы! Замечательные незабудки! Точно глаза Эльфриды Лоди. Такие же голубые.
А лейтенант Гусев, как только Андрейка скрылся за поворотом, сказал своим бойцам:
— Надо будет, пожалуй, заглянуть на хутор.
9
Безнаказанное нарушение границы! Есть ли что огорчительнее для пограничника?
Безнаказанное нарушение — это дни и ночи, проводимые в упорных поисках, в прочесывании местности, в патрулировании, в засадах. Это — напряженные нервы и воспаленные от бессонницы глаза.
Но как найти того, кто, обманув бдительность пограничных нарядов, незаметно проскользнул к нам с сопредельной стороны? Порой это все равно, что найти иголку в стоге сена.
Но искать надо. И лейтенант Гусев искал. Все соседние заставы также были подняты на ноги.
Когда Андрейка ушел, Эльфрида вздохнула с облегчением.
Все лицо ее горело, а в горле пересохло. Она зачерпнула ковшиком воду из ведра и, сильно запрокинув голову, прислонившись затылком к стене, стала пить, делая большие глотки. Затем, смахнув с груди капли, повесила ковшик на гвоздик, взглянула в окно и прошла в комнату, где ее дожидался Виктор.
— Кто этот парень? — спросил он.
— Наш тракторист.
— Он тебя любит?
— Да.
— А ты его?
— Нет. Не знаю. Впрочем, сейчас пришлось сказать, что люблю. Только для того, чтобы его выпроводить.
— Молодец.
— Но ведь ты же сам предупредил, чтобы я никого не впускала.
— Конечно. Парню этому просто повезло, что он не наткнулся на меня. Вот что, я пробуду у тебя еще одну ночь, а затем уйду.
— Делай как знаешь.
Вернувшись на кухню, Эльфрида принялась за прерванное занятие. Но ей уже не доставляло никакого удовольствия возиться с тестом. Наскоро приготовив пирог, она сунула его в печь и стала с ожесточением вытирать мочалкой стол.
Виктор ходил взад и вперед по комнате.
— Эльфрида! — снова позвал он.
— Ну, что тебе? — спросила она, появляясь на пороге.
— Подойди поближе, — приказал он.
Она подошла.
— Знаешь, о чем я сейчас подумал, сестренка? — произнес Виктор, обнимая девушку. — О том, что жаль оставлять тебя здесь.
— Что ты этим хочешь сказать? — спросила она, упираясь ладонями в его грудь и ощущая под свитером выпуклость его мышц.
— А то, что там, откуда я пришел, ты могла бы жить совсем по-другому.
Эльфрида резким движением высвободилась из его объятий и кинула на двоюродного брата испуганный взгляд.
— Значит, ты перешел границу? — Голос ее дрогнул. — Как же я раньше об этом не догадалась! Но кто же ты, Виктор?
— Ах, какое это имеет значение, — произнес он грубым голосом. — Важно, что тебе здесь не место.
Эльфрида с минуту молча смотрела на него.
— Ну, так возьми меня с собой, — сказала она.
— Нет, этого я сделать не могу. Ты должна действовать сама. Если боишься — найди себе попутчика. Какого-нибудь парня посмелее. И перейди границу. Поверь, это не так страшно, как кажется. Перешел же я. В общем, подумай. Но если ты вздумаешь выдать меня...
Он сделал угрожающий жест. Эльфрида поспешила успокоить его:
— Не бойся, не выдам. Ведь я могла бы уже давно сделать это, если б хотела.
Он подошел к ней, как тогда, ночью, и, взяв за подбородок двумя пальцами, проговорил, усмехаясь:
— Одна кровь!..
И в этот момент, кинув взгляд в окно, Виктор увидел подходивших к воротам людей в зеленых фуражках. Напружинился, быстро сунул руку в карман.
— Ты что это хочешь делать? — испуганно произнесла Эльфрида. — Не смей! Лучше прячься в подпол. Быстро!
Вдвоем они приподняли за кольцо тяжелую доску. Виктор мягко, по-кошачьи, прыгнул вниз, в темноту. Опустил за собой крышку.
Эльфрида прошла на кухню. Она сделала это вовремя. Во-первых, пирог начал подгорать, во-вторых,
