интересы. А что вы можете сказать в свою защиту? Никто не понимает ваших ассоциаций. И у суда вряд ли найдутся средства их выяснить.
— А мое слово ничего не стоит? Мой ман'тчи принадлежит Табини, как и ваш. Уж это-то они должны знать.
— Но не знают, — возразил Банитчи. — Даже я не знаю этого с абсолютной уверенностью, нади. Я знаю только то, что вы мне говорите.
Брен ощутил страшный холод, полное одиночество. И гнев.
— Я не лжец. Я не лжец, Банитчи! Я не стал бы в течение пятнадцати лет состязаться с лучшими нашими людьми за право приехать сюда и врать вам.
— В течение пятнадцати лет…
— Чтобы меня послали в Шечидан. Чтобы получить этот пост. Чтобы переводить для атеви. Я не лгу, Банитчи!
Банитчи смотрел на него в долгом молчании.
— Никогда? Я думал, в этом и состоит работа пайдхи.
— Нет, не в этом.
— Но как же мы можем различить? Когда вы лжете?
— Не различайте. Просто выясните, кто его нанял.
— Никакой контракт не мог бы вынудить его на такие действия.
— А что могло?
На этот вопрос Банитчи не ответил. Банитчи только молча смотрел в огонь.
— Что могло, Банитчи?
— Нам не узнать мыслей покойника. Хотел бы я, чтобы Сенеди оказался не таким метким.
— Так это Сенеди застрелил его…
По крайней мере, можно рассчитывать на лояльность Сенеди и Илисиди. Брену стало чуть легче.
Но Банитчи, похоже, вовсе не удовлетворен вмешательством Сенеди. Или, по крайней мере, исходом его вмешательства. Банитчи отхлебнул еще глоток напитка, согретого в руках, — но так и не оторвал глаз от огня.
— Но вы тревожитесь, — сказал Брен.
— Я категорически против приезда сюда поставщиков. Это совершенно недопустимый риск. С туристами хотя бы ездит гид и считает их по головам.
— Вы думаете, именно так он сюда попал.
— Вполне вероятно.
— Но ведь не станут они теперь продолжать экскурсии! Так ведь?
— Люди заказывали места за несколько месяцев. Они будут страшно расстроены.
Иногда выводы Брена оказывались в полном противоречии с атевийской логикой, а почему — он не понимал. И не ожидал такого.
— Эти люди подвергались опасности, Банитчи?
— Не от него и не от нас.
Тонкость. Биитчи-ги.
— В этой группе были дети. Они видели, как застрелили человека.
Банитчи глянул на него, словно ожидал заключительной фразы, которая придала бы сказанному смысл. Как будто разговор полностью отошел от темы.
— Это неправильно, Банитчи. Они думали, что это матчими! Они думали, это съемки для телевидения!
— Тогда они были бы глубоко оскорблены. Были они оскорблены?
Прежде чем Брен сумел переварить такой ход мысли, из внутреннего коридора появились Джинана и Майги, прикатили сервировочный столик с ужином.
С богатым выбором блюд, и сезонных, и нарезанных остатков окорока. Брен с Банитчи устроились за столом в столовой, с блюд были сняты крышки, и у Банитчи разгорелись глаза. Оплакивал кого-то Банитчи или же лелеял убийственные намерения, но аппетит у него не убавлялся и свою тарелку он наполнял без колебаний.
Повар предложил на выбор несколько артистически украшенных блюд из фруктов. Очень привлекательно. Особым образом приготовленную голову какого-то дикого животного можно было при желании не считать несезонной пищей, назвав крышкой для сотейника, тем не менее Банитчи снял ее за уши и деликатно убрал в сторонку, слава Богу, подальше с глаз. Со стен на них смотрели другие мертвые животные.
— Великолепно, — сказал Банитчи.
Брен подцепил вилкой ломтик мяса. Нервы у него совсем разгулялись. Сидеть на стуле было больно. Он взял нож и отрезал кусочек, стараясь выбросить из головы и истории с призраками, и убийц. Мясо оказалось великолепным на вкус, он положил себе еще, а овощи щедро полил пряным соусом.
— Не появилось ли, — спросил он в паузе между кусками, — каких-то известий насчет моей корреспонденции? Я знаю, работы у вас было через голову, но…
— У меня действительно, как вы затейливо выразились, работы было через голову. Возможно, Чжейго вспомнит заглянуть на почту.
— Но вы могли бы связаться с ней. — В нем полыхнула злость. Или мрачное отчаяние. — Хоть кто- нибудь сообщил в мое управление, где я и почему?
— Честно говоря, не знаю, пайдхи-айчжи.
— Мне надо, чтобы вы передали им сообщение. Мне надо, чтобы вы позволили мне воспользоваться вашей системой связи. Я знаю, вы можете связаться с Шечиданом через местный пост службы безопасности.
— Без разрешения не могу. Если пайдхи воспользуется каналами нашей службы безопасности, это будет уже определенный публичный шаг. Вы понимаете, какие это может вызвать политические заявления, какой это будет лакомый кусочек для желающих наброситься на вас и на Табини?
— С каких это пор безопасность стала так осмотрительна?
— Все равно курьер лучше. Намного лучше, пайдхи. Приготовьте свое сообщение. Я отправлю его, когда кто-то из нас повезет следующий рапорт.
Банитчи не отказал. Банитчи не сказал «нет». Но это означает, что последуют проволочки, «извините, я забыл» и «была причина».
Брен доел мясное блюдо в молчании, услаждая разбитый рот.
Но его все еще мучили вопросы.
— Авария с электричеством — это действительно была случайность?
— Скорее всего. Оставить четверть домов в Майдинги без света? Это не в стиле Гильдии.
— Но вы знали еще прошлой ночью. Вы знали, что кто-то посторонний проник на территорию.
— Я не знал. Я только подозревал. У нас был сигнал тревоги от системы охраны периметра.
«У нас?» — с обидой подумал он. Но спросил о другом:
— А где Алгини?
— Он вернется вместе с Чжейго.
— Он и уехал вместе с Чжейго?
— Нет, он улетел обычным рейсом. Вчера.
— Повез рапорт?
— Да.
— О чем?! Простите мою прямоту, Банитчи-чжи, но я не верю, что тут можно вести какое-то расследование; найти конкретное агентство, взявшееся за эту работу, — еще туда-сюда, но я ни на миг не поверил, что Табини не знает точно, в чем дело и кто за ним стоит. Я не верю, что вы не знаете. Я не верю, что вы не знаете, где я был этим утром.
— В основном за горой, и довольно долгое время. Я заметил, вы хромаете.
Потертости отнюдь не улучшали настроения.
— Вы могли предупредить меня.
