— Может, в городе найдется.
— Можно поспрашивать, нади. Но большая часть города тоже без электричества, а потому многие жители будут покупать лед для сохранения своих продуктов. Мы разузнаем…
— Нет-нет, нади, пожалуйста. — В самые отчаянные сезоны Брен только и спасался устрицами. — Другим, без сомнения, лед нужнее. И если льда в продаже не осталось — пожалуйста, не надо рисковать с устрицами. Меня вполне устроит, если в замке можно организовать тосты с фруктами и чай. У меня нынешним вечером и аппетита настоящего нет.
— Нади, вам мало будет тостов с чаем. Вы пропустили второй завтрак.
— Джинана-нади, вынужден признаться, для меня сезонное блюдо — слишком тяжелая пища… разная восприимчивость. Мы очень чувствительны к алкалоидам. Может быть, какие-то из них используются при готовке, а мне нужно избегать их — категорически. Если есть какие-нибудь кабиу фрукты или овощи… У вдовствующей айчжи подавали к завтраку великолепные булочки, они мне очень пришлись по вкусу.
— Я непременно скажу повару. И еще… — Лицо Джинаны приобрело самый заговорщицкий вид. — Я так думаю, у нас с прошлого месяца должен был остаться копченый окорок. Это, конечно, не нарушение кабиу, раз уж он остался. А мы всегда откладываем несколько штук на всякий случай.
Копченое мясо. Не в сезон. Благослови их, Господи.
— Мы ведь никогда не знаем, сколько будет гостей, — объяснял Джинана с абсолютно прямодушным видом. — И мы просто в ужасе, если вдруг не хватает.
— Джинана-нади, вы спасаете мне жизнь.
Джинана был очень улыбчив, очень доволен, что нашел решение, и перед уходом поклонился два раза.
После чего Брен посвятил оставшуюся часть дня кораблям-призракам и беспечным капитанам траулеров, которые решались курсировать вблизи берегов Мальгури в шторм. Говорили, что перед бедой звонит колокол.
Но сейчас вместо колокола послышался звук открываемой двери, в гостиной зачавкали мокрые сапоги и в кабинет вошел Банитчи — очень мокрый, очень усталый; вошел и сказал:
— Я поужинаю с вами, нади.
Брен захлопнул книгу и хотел было сказать, что в большинстве случаев люди ждут, пока их пригласят, что ему надоела бесцеремонность и еще больше надоело, черт побери, что его обходят стороной, игнорируют, а если заговаривают, то обращаются с ним, как с капризным ребенком.
— Рад буду иметь компанию, — проговорил он и постарался убедить себя, что действительно рад возможности поговорить с кем-то. — Скажите Джинане, чтобы приготовил второй прибор… Чжейго тоже придет?
— Чжейго в дороге, она едет в Шечидан, — донесся голос Банитчи уже из спальни — он направился в сторону помещений для слуг и ванной комнаты. Она вернется завтра.
Брен даже не спросил, зачем. Не спросил, почему решили отправить самолет в самую грозу (вторую уже с полудня), — вероятно, это был самолет айчжи, который может прилетать и улетать когда угодно. Банитчи исчез в заднем коридоре, и через некоторое время Брен услышал шум воды, напускаемой в ванну. Нагреватель, должно быть, еще включен. А Банитчи-то не пришлось дожидаться, пока согреется вода.
Сам он снова вернулся к призрачным колоколам и беспечным жертвам, к целым экипажам судов, обреченных на прихоти печально известной фортуны Майдинги, которая всегда питалась несчастьями людскими, когда в Мальгури находился айчжи.
Вот об этом говорила книга; и атеви, которые не верили во всемогущих богов, которые считали, что вселенная и ее квази-божественные силы управляются Фортуной и Случаем, бачжи и начжи, верили по крайней мере, что начжи может передаваться от одного лица другому — или верили в такое прежде, пока не стали современными, циничными и просвещенными, пока не поняли, что превосходящая огневая мощь может перераспределить удачу в пользу лиц, совершенно того не заслуживающих.
Он просидел до самого вечера в купальном халате, обнаруживая все новые растертые места в самых интимных областях тела. Он не желал двигаться, а тем более переодеваться к ужину, рассудив, что если Банитчи сам себя пригласил к столу, то Банитчи наверняка сумеет стерпеть его неофициальный наряд.
Сам Банитчи появился в кабинете, одетый в черную рубашку, брюки и сапоги — чуть-чуть более прилично, чем Брен, но лишь чуть-чуть, — без пальто, а с косички на спину еще капала вода.
«Пайдхи-чжи», — сказал Банитчи с поклоном, а Брен сказал: «Выпейте», поскольку баловал себя предобеденной рюмочкой из собственных запасов, гарантированно безопасных. Но у него была с собой бутылка «Димаги», которого он не мог пить без головной боли, а порой и более серьезных последствий, — он допускал, что «Димаги» совершенно великолепен, поскольку это был подарок самого Табини, — вот этого удовольствия он и налил гостю щедрой рукой.
— Нади, — сказал Банитчи со вздохом и пригласил сам себя сесть в кресло лицом к Брену.
— Итак? — Спиртное обожгло рассеченную губу. — Кто-то убит. Это был тот самый, что вломился ко мне в спальню?
— У нас нет уверенности, — отозвался Банитчи.
— Но не отбившийся от стада турист.
— Вообще не турист. Профессионал. Мы знаем, кто он.
— Но намерение все еще не зарегистрировано?
— Самый тревожный аспект во всем деле. У этого человека имелась лицензия. Он мог очень много потерять, взявшись за эту работу. Его бы вычеркнули из списков, лишили профессиональных привилегий, его наставники были бы опозорены. Это не пустяки.
— Тогда мне жаль его наставников, — сказал Брен.
— Мне тоже, нади. Это ведь и мои наставники.
Стоп. Приехали. Банитчи и этот неизвестный были как-то связаны? Коллеги по учебе?
— Так вы с ним знакомы?
— Мы часто встречались, в обществе.
— В Шечидане?
— Он — сын достопочтенных родителей. — Банитчи отпил глоток и уставился в огонь. — Чжейго сопровождает останки и везет рапорт в Гильдию.
Не самый хороший день, решил Брен, и разыгравшийся было к ужину аппетит пропал полностью. Банитчи разглядывал его мрачно, без всякого выражения — Брен не мог прочитать этот взгляд: ни мнения Банитчи, ни того, какие обязательства Банитчи перед Табини идут вразрез с обязательствами перед Гильдией или этим человеком, ни того, в чем сейчас его ман'тчи.
— Мне очень жаль. — Ничего лучшего Брену не пришло в голову.
— Вы имеете право на возмездие.
— Я не хочу возмездия. Мне никогда не была нужна эта вражда, Банитчи.
— Вражду они уже получили.
— С вами? — Брена охватило отчаяние. Желудок сжался. Зубы заныли. И сидеть было больно. — Банитчи, я не хочу, чтобы вы или Чжейго пострадали. Я не хочу, чтобы кого-то убили.
— Зато они хотят. Это совершенно ясно. Если профессионал согласился с ними до такой степени, чтобы нарушить законы Гильдии, — значит, из-за ман'тчи, нади. Вот это нам надо выяснить — кому принадлежал его ман'тчи. Это единственное, что могло дать ему мотив.
— И если ваш ман'тчи принадлежит Табини?..
Банитчи ответил не сразу. Наконец сказал, серьезно и мрачно:
— Значит, они крайне неразумны.
— А не можем мы арестовать их? Они ведь нарушили закон, Банитчи. Разве нет у нас возможности остановить их через суд?
— Это было бы очень опасно, — нахмурился Банитчи.
Потому что не остановит их, понял Брен. Это не может легально остановить их, пока не будет вынесен приговор в мою пользу.
— Им вполне достаточно сослаться на оскорбление, — продолжал Банитчи, — или на деловые
