— невысокими, темноволосыми, кровожадными воинами, как Далах из Кер Лела. Все они были с севера, некоторые — из долин, но никто из них не имел кровных уз с югом.
Так против воли Эвальд вошел с ними в палатку, выжидая, пока слуги помогут Лаоклану снять доспехи и принесут им вина. Вино было кровавого цвета. Эвальд взял чашу, и вкус вина был также кроваво- соленым, с медным привкусом в дымном воздухе и среди потной вони, которой разило от них всех.
— Дру поскакал за ними, — сообщил король тем, кто пришел позже. — Он будет гнать их вперед, не давая ни мгновения отдыха.
— Я снова повторю, — начал Эвальд, но Лаоклан наградил его своим холодным бесцветным взглядом.
— Ты уже много сказал. Ты испытываешь наше терпение.
— Я служу своему королю из владений, принадлежавших ему со времен моего отца.
— Со времен Кервалена, — тихо добавил король, словно это нуждалось в пояснениях, и краска залила лицо Эвальда.
— И твоего брата, господин, — ровным голосом напомнил Эвальд, поставил чашу и снял перчатку с руки. Чей-то меч или топор разрубил ее кожу. Кровь была его собственной. — Если ты соизволишь вспомнить. Я прошу твоего разрешения, нет, я умоляю о том, чтобы отправиться тотчас же и удержать долину Кера в твоих руках. Они объединятся со своими свежими силами. И Дру не справится с ними, если они соберут всех, кого могут, в своих владениях. Они снова окрепнут…
— Ты учишь меня военному делу?
Они были ровесниками, он и его король, рожденные почти в один и тот же год.
— Я знаю, мой господин заботится о многом. Поэтому я взял бы на себя такое небольшое дело.
— Так, может, мы все вернемся в свои владения? — спросил Фергал. — Два года ждали мы, чтоб встретиться с изменниками на этом поле, а теперь господин Эвальд предлагает нам снова разъехаться по своим замкам и каждому обороняться в одиночку.
— Это поле опустело, — ответил Эвальд. — Враг ушел, или ты не заметил этого, господин Бана? Мы сидим здесь, зализывая свои раны, а их раны будут исцелены, когда они наберут новые силы и, удвоившись, захватят Кер Велл. В своей полной мощи Кер Велл может выстоять дольше, чем у нас хватит сил осаждать его со всем Брадхитом у нас за спиной.
— Я не позволю никому разойтись, — сказал король. — Это опаснее мечей. И я не отпущу никого, кроме Дру. Его люди легко вооружены и приспособлены к ведению такой войны. Ты слишком многого опасаешься, брат. Твой управляющий — умелый воин, и у Кер Велла есть свои защитники. И если Ан Бег и замыслит возвращаться, то он пойдет на нас, а не на твои земли.
— По опыту мне известно иное об Ан Беге. Нет. Прости меня, господин король, но они знают, какова цена Кер Велла, и я знаю, что они сделают все, чтоб захватить его. Дру будет стараться, но они могут запереть его в холмах и наброситься на Кер Велл не жалея сил. Мы ранили врага, но не убили его. А раненый зверь вдвойне опасен.
— Так что же, твой советник — страх? Нет, слушай меня. Я не позволю дробить свои силы. И не хочу более говорить об этом.
— Отправь нас, господин король, и когда ты подойдешь к ним сзади, мы окружим их. Разделившись, мы объединимся снова над их трупами. Но стоит Кер Веллу пасть, и мы будем оставлять свои трупы на каждом шагу, сделанном нами в долине.
Бледное лицо короля так и не тронула краска, но взгляд его стал ледяным. Он поднял руку со старым кольцом королей и знаком призвал всех к молчанию.
— Ты слишком напорист и горяч. Но я не уступлю.
— Господин, — пробормотал Эвальд и, склонив голову и взяв свою чашу, отошел от короля к Барку, стоявшему в тени, ибо он не владел ни мыслями своими, ни языком сейчас. — Ступай, — шепнул он Барку, — возьми лошадь и отнеси им хотят бы весть о том, что произошло здесь.
— Я отнесу, — промолвил Барк и поклонился, и уже почти вышел — будучи скорым на ногу, как и его отец.
— Верни своего человека, — приказал король. — Скажи ему!
И пики преградили выход.
— Барк! — поспешно крикнул Эвальд, зная, что было у того на уме. Барк замер на волосок от гибели и опустил руку, которая уже тянулась к мечу.
— Куда с такой поспешностью? — сказал король. — Позволю себе спросить.
Искушение солгать овладело Эвальдом. Но он справился с ним и прямо взглянул в глаза Лаоклану.
— Мои гонцы свободно приходят и уходят. Неужто врагу может быть известно больше о происшедшем на этом поле, чем моим собственным людям?
Это было рискованно. Глаза короля опять стали ледяными, что проявлялось лишь в минуты сильнейшего гнева.
— Брат, — промолвил Лаоклан, — гонцов здесь посылаю я. Или ты не согласен?
— Тогда прошу тебя — пошли Барка и побыстрее. Ему известна дорога.
— Разве не сказал я, что ни один человек не уйдет отсюда к себе домой — ни господин Кер Велла, ни сын его управляющего, ни последний из его вассалов.
— Господин король, — промолвил Киран из Кер Донна. — Ан Бег и Дав вероломны, и не будет греха в том, чтобы послать гонца. Отъезд этого человека не породит слухов в лагере. И все всё поймут, по крайней мере, люди Донна. Долина лежит у самых наших дверей, и если Кер Велл падет, наступят старые времена с пожарами и грабежами в холмах. Пусть гонец ободрит воинов Кер Велла и сообщит им, что мы на подходе, ведь мы не быстры. А путь предстоит не короткий. Что если они отчаятся в Кер Велле?
— И ты вступил в наш спор, — нахмурившись сказал король, ибо к Донну испытывал он особые чувства, даря его своими милостями. — Но люди Кер Велла не отчаятся. Ведь они будут защищать собственную жизнь. В чем, в чем, а в этом на обитателей долин уж можно положиться.
— Господин, — промолвил Эвальд, загораясь гневом, — но защитники могут сделать ошибочный выбор, не надеясь на помощь, — мой народ смел и отважен, но он может отчаяться.
— Господин король, — раздался голос, еще не звучавший на совете — то был Киран Калан, младший сын Донна. — Ты поклялся, что никто из нас не вернется домой до окончания войны. Но Кер Велл — не мой дом. И я знаю холмы.
Глубокие морщины пролегли на лице его отца и брата Донкада. Но король повернулся к нему без гнева.
— Вот. Здесь есть лишь один, кто обладает даром учтивости. И мне было бы жаль его потерять.
— Ты не потеряешь, — ответил юный Киран, и он рассмеялся — самый высокий из своей родни, светлее большинства и самый жизнерадостный. — Я частенько прочесывал эти холмы. И я спокойно миную их, если король меня отпустит, а может и быстрее Барка, кто знает? Он не охотился в холмах, как я.
— Тогда ты отнесешь послание господина Эвальда, — сказал король. — Скажи ему, что хочешь передать, брат, и покончим с этим. Я сделал для тебя все, что мог.
И низкое подозрение зародилось тогда у Эвальда, что его двоюродный брат король побаивается его, побаивается гонцов и передаваемых тайн — боится своего родства с ним. То была черная и недостойная мысль. За ней последовали и другие — столь же черные и недостойные. Но он отогнал их все прочь.
— Господин король, мой господин Донн, примите мою благодарность. Моего управляющего ты узнаешь по сходству с его сыном. Покажи ему вот это. Поговори с моей госпожой — я посылаю ей это кольцо. Расскажи ей, как обстоят дела. И какие бы слухи до них ни дошли, пусть держатся, скажи, что сзади на Ан Бег наступает король.
— Господин, — ответил юный Киран, беря кольцо. — Я так и поступлю.
— Это опасно, — добавил Эвальд.
— Ах, — сказал Киран, и только это, да так тихо, что Эвальд тут же отогнал все свои подозрения относительно Донна.
— Скачи скорее, и да минуют тебя опасности, — от души промолвил Эвальд.
— Отпусти меня, господин король, — и Киран обнял своего отца, но брат его не стал с ним обниматься, отойдя под каким-то предлогом к дверям.
— Я — твой должник, — тихо добавил Эвальд. Гордость его была уязвлена, и гнев в нем все еще кипел,
