моих руках был могущественный ключ, госпожа, к воротам и дверям.
Некоторое время она молчала. Он слышал шелест выдвинутого наполовину лезвия и легкий щелчок, когда он было убрано на место.
— Ты держал его открытым?
Она спросила это таким тоном, как будто желала иного ответа.
— Да, — сказал он слабеющим голосом. — Я не жажду обладать им, лио, и я не хочу иметь такое оружие, даже если буду совсем безоружным. — Ему хотелось рассказать ей о людях Маай, и о том, что произошло. Но он не мог подобрать нужных слов для этого, а только лишь видел отражавшиеся в его сознании те потерянные лица. А в душе он ощущал, что не хочет знать, что с ними случилось.
— Он открывает Врата, — сказала она и отошла в темноту. — Рин, ты видишь что-нибудь?
— Ничего, леди.
Она вернулась назад и на этот раз попала в слабый свет звезд, так что он смог разглядеть ее лицо, наполовину скрытое тенью.
— Нам нужно отправляться. Прямо сейчас, ночью. А ты, может быть, думаешь по-другому, а, Вейни?
— На всех высоких местах здесь расположились стрелки, вооруженные луками. Но я буду поступать так, как ты решишь.
— Не верь ему, — вновь прошипел Рин откуда-то сверху. — Нхи Эридж ненавидит его слишком сильно, чтобы быть таким беспечным в обращении с ним или с мечом.
— Так что же ты скажешь, Вейни? — спросила Моргейн.
— Я ничего больше не скажу, — ответил он. Внезапная слабость овладела им, и она была сильнее, чем траты сил на пререкания с мальчиком. Его глаза остановились на Моргейн в ожидании решения.
— Нхи вернули мне все, кроме Подменыша, — сказала она, — не подозревая, как мне кажется, что некоторые из возвращенных ими вещей служили оружием. Но они выбрали этот меч, поскольку это был знакомый им предмет, в отличие от других. Они же вернули мне и все, что принадлежало тебе: твое снаряжение, лошадь, твой меч и седло. Иди и готовься в дорогу. Весь багаж лежит там, в углу. Я не сомневаюсь, что ты абсолютно прав насчет стрелков, но мы должны ехать: все, что исходит от тебя, не остается без последствий.
И он отправился готовиться в путь. Он отыскал угол, где лежало все, что она перечислила: знакомая грубая мужская одежда, которая уже много лет была его второй шкурой. Когда он оделся, то почувствовал, что вес снаряжения стал намного больше, чем он привык ощущать: слабость не проходила, даже наоборот, усиливалась. Теперь даже руки дрожали почти при каждом движении.
Он обдумывал предстоящую дорогу, которая проходила внизу по самому узкому месту, и начал осознавать, что у него уже почти не осталось сил, чтобы в ближайшие часы преодолеть еще и этот путь.
Не оставляла приятных впечатлений и их попытка выбраться отсюда невредимыми. Он хорошо изучил звук стрел Маай за время, когда пробирался на юг через Эрд и Моридж. Разница могла быть лишь в точности попаданий.
Моргейн подошла к нему, посмотрела на его руку, взяла ее в свою и повернула запястье вверх. Предмет, который она поднесла к ней и от которого Вейни получил короткий и неожиданный удар, напоминал то оружие, которым она часто пользовалась в случае возникающей опасности. Он вздрогнул от неожиданности и со страхом посмотрел на нее.
— Я знаю, что ты не одобряешь этих методов, — сказала она, — но я должна это сделать, потому что я не должна терять тебя, илин.
Он потирал то место на руке, куда пришелся удар неизвестной ему силы, пытаясь обнаружить привычную рану, но ничего не находил. В то же время он начинал чувствовать себя несколько необычно: усталость начинала исчезать, кровь начинала двигаться быстрее. Это было что-то от кваджлинов, вновь подумалось ему, и, как уже много раз до этого, он почувствовал страх. Если бы она подавала ему хоть какие-то надежды, то она не стала бы делать с ним подобные вещи.
Я не должна потерять тебя, илин.
Она слишком задержалась в ловушке, расставленной ей в Моридже из-за Подменыша. Он чувствовал это своим сердцем и не осуждал ее за это. Но неужели в этом огромном мире не могло найтись маленького кусочка участия по отношению к илину, который служил ей, и больше всего именно здесь, в Моридже.
Он занялся подготовкой к отъезду с твердым убеждением, что не должен пропасть, тем более теперь, когда под ним есть конь, который легко понесет его отсюда вниз и дальше, по холмам Бейна.
У них было три лошади: Сиптах, ненавистный ей Черный и лошадь Рина, хорошей крови, но имеющая слишком длинные ноги и немного худая в груди. Вейни считал, что она вполне сможет пройти весь предстоящий им путь, так что их молодой проводник мог спокойно ехать с ними.
— Только оставь арфу, — сказал Вейни, когда увидел ее, как и прежде, привязанной на спине молодого нхи. — Она будет сильно греметь в дороге.
— Нет, — ответил тот очень решительно, как и следовало ожидать от нхи Рина, сына Парена. И словно ища поддержки, Вейни взглянул в сторону Моргейн, зная, что мальчишка будет обращать все внимание только на ее слова.
Но она ничего не сказала и, эффектно вскочив на спину Сиптаха, слегка тронула поводья, а Вейни пристроил Черного вслед за ними, когда лошади уже огибали угол, за которым виднелись ворота, которые следовало открыть. Вейни направил Черного прямо туда, приподнял тяжелый засов и раздвинул створки. Моргейн и Рин пронеслись через них, а он задержался всего лишь на мгновенье, запрыгивая в седло и подгоняя пятками коня. Сиптах с ходу перемахнул через остатки стены, напоминая ему, что в этом месте нужно делать прыжок, о котором он уже забыл за эти годы. Рин взял препятствие относительно легко, а Черный прыгнул немного неудачно, и, поскользнувшись на мокрой траве, слегка присев на задние ноги, словно птица.
И в этот момент посыпались стрелы. Вейни укрылся от них, перебросив себя через спину коня на другую сторону, стараясь свеситься за седло, насколько это было возможно. Он надеялся, что и остальные сделали то же самое.
Сквозь вздымающуюся черную гриву он видел небольшой сноп красного огня, вырвавшийся из рук Моргейн. После этого в воздухе стало тихо, потоки стрел прекратились. Он не знал, что именно произошло в результате этого слепого выстрела, но они были из земли Моридж, эти люди, и в глубине души он надеялся, что они просто убежали от страха, побросав свои луки.
Но вот впереди показался самый узкий участок дороги. Вейни постоянно подгонял Черного, который теперь обогнал даже Сиптаха, как бы отвечая на все домогательства Вейни, который тем временем постоянно направил его к северу, где была расселина между холмами.
Моргейн скакала, низко пригнувшись в седле, и через мгновенье была уже опять рядом с ним. Она безотчетно смеялась, затем привстала в седле, протягивая в его сторону руку, но, так и не коснувшись, вновь опустилась, ускоряя бег. Сиптах с раздувающимися ноздрями и светлой головой летел вперед рядом со звездами, отражавшимися в его почти белой гриве.
Вскоре они остановились, чтобы подождать молодого наездника. Оба стояли довольно долго, и Вейни даже сделал предположение, что того могло просто выбросить из седла.
Но с ним все было хорошо, если не считать некоторой бледности на лице, которая стала особенно заметна, когда он подъехал к ним. Его лошадь немного сбавила темп и как будто хромала. Вейни соскочил с седла, чтобы посмотреть в чем дело. Оказалось, что стрела попала в ногу и некоторое время болталась в ней. Когда Вейни исследовал рану пальцами, то понял, что она неглубока и не представляет большой опасности.
— Он должен выдержать, — заключил он. — Со временем это пройдет.
— Тогда давайте уходить, — сказала Моргейн, поднимаясь на стременах, чтобы взглянуть на дорогу. — Их удивление скоро пройдет, оно не будет долгим: они никогда не видели меня с огнем в руках, но теперь познакомились и с этим. Они будут приучать себя к такой возможности и снова обретут храбрость, теперь еще и в отношении этого.
— Куда именно ты хочешь направиться сейчас? — спросил Вейни.
— К Иврел, — коротко ответила она.
