он почему-то отводил.
— Запарка... Запарка... Тебя вчера вызывал этот Пинкертон, Мегрэ или как его там? Следователь, словом.
— Вызывал.
— Визивал... — Эдика тянуло на дерзости. Передразнивая приятеля, он тем самым выказывал свое возмущение, заранее уверенный, что тот его «заложил». — Ну и чем ты с ним поделился? Давай выкладывай, а то меня на «Лубянку» тягают. Архипелаг ГУЛАГ под меня копается.
— Да так, ничего особенного. Знаешь, Эдька, я ему продал твоего кента из пивнушки. Дай сказать! — Вовчик перехватил протестующий жест Эдика взглядом. — Это ведь не шутка, человека-то пристукнули. И все равно докопаются, так что не тяни, колись. Может статься, что ты навел стрелки на Корзуна. Сам понимаешь, болтун — находка для врага.
— Сам ты болтун. Кретин! А меня сейчас по судам затаскают, засудят к такой-то маме... А может, это ты его ухлопал? А? Пошел, якобы к бабе своей под каблук, а сам, пока я пивом наливался, — шасть — и спровадил дядю на тот свет?
— Это тоже естественно предположить, — Вовчик ухмыльнулся. — Ты молодец, догадался. А сейчас я жду, когда на меня переведут наследство из Австралии. А тебе, не кажется, что оснований заподозрить тебя еще больше? Не ты ли на эти фунты — доллары — лиры зарился и большое желание имел к ним присоседиться?
— Ладно, не вякай. — Эдик достал сигарету и спрятал пачку, не предложив как обычно приятелю. — Что ты конкретно выдал?
— А только то, что мне сказал. Этот Христофор Колумб меня прижал. Пришлось проинформировать его насчет твоего нового знакомого: подозрительная, на мой взгляд, личность. По твоему описанию то есть. И про его нездоровый интерес к заграничному наследству Ну и все. Я же на вашем балу в «Сугробе» не присутствовал...
— Спасибо, ты настоящий друг, — процедил Эдик сквозь зубы, выплюнул недокуренную сигарету под ноги приятелю, круто повернулся и пошел. Пора было ехать в прокуратуру, каяться в грехах...
Они сидели в кабинете друг против друга. Рунге перебирал бумажки, Эдик, насупившись, смотрел на решетку, украшавшую окно. И хоть это была не устрашающая прямоугольная клетка, символ несвободы, а расходящиеся радиальные стальные прутья-лучи, все равно это была решетка, и она его угнетала.
— Что ж, приступим, — нарушил молчание Рунге. — Сегодня это у нас не просто беседа, но допрос, а посему давайте соблюдем все формальности.
От формальностей Эдика бросило в пот. Называть свои анкетные данные, оказывается, не так приятно, когда их кто-то записывает. А предупреждение о даче ложных показаний и связанных с этим последствий и вовсе повергло его в уныние.
Но и Рунге чувствовал себя не лучшим образом. Он подавлял в себе раздражение, которое вызывал в нем один вид этого инженера-недоумка. Балаболка! И если уж он не соучастник убийства в прямом смысле, то косвенно — это точно. Своим длинным языком, как пить дать, способствовал преступлению.
Эдик же чувствовал, что его крепко прихватили и уже просто так не отпустят. Это соображение и вид решетки на окне не вызывали в нем более желания изворачиваться и финтить. Поэтому он вполне обстоятельно и подробно описал свой поход с Вовчиком в коктейль-бар, не забыв даже упомянуть вонючий «Агдам» — третий ингредиент напитка с псевдорусским названием.
Эдик увлекся своим рассказом, что, как ни странно, успокаивало его. Он изо всех сил старался вспомнить подробности своего пребывания в пивбаре «Снежок», но это ему плохо удавалось. Внешность Славы возникала в его памяти весьма расплывчато. Описывая его лицо, он упирал на то обстоятельство, что у его нового знакомого были светлые волосы и рыжая борода. Намного темнее, чем голова. Он помнил, что интересовался у Славы, красит ли тот бороду, а вот какой был ответ — не помнит. Не припомнит он — хоть убей! — во что Слава был одет. Может, в кожаной куртке. А может, в вельветовой. А может быть, в замшевой. Не исключено, что в джинсовой... Точнее, к сожалению, он, Эдик, припомнить не может...
— Как я понимаю, в финале вы отправились к Корзуну? Зачем?
Эдик опустил голову.
— Да, самое смешное (или печальное), что мы пошли к Корзуну...
— Ну и как он вас встретил?
Рунге впился глазами в сидевшего перед ним человека. Он невольно напрягся, ожидая ответа. Но ответ оказался несколько неожиданным.
— Да никак он нас не встретил. Мы ходили-ходили кругами, да так и не нашли, где он живет. Ведь я не был у него ни разу, так лишь представление имел. Ну, дом знаю. Примерно. Да ноги-то плохо слушались...
— И чем все кончилось? — Рунге с трудом скрывал свое разочарование.
— Чем кончилось? Я, слава богу, дома оказался. Не в вашем ведомстве, не в трезвяке. Слава, наверное, тоже. У меня не было случая возобновить наше знакомство и спросить его, где он закончил тот приятный вечер.
— Приятный, говорите? Ну раз в «трезвяк», как вы выражаетесь, не попали, то, стало быть, приятный. Только «трезвяки» не по нашему ведомству. Ну а почему вы не воспользовались адресом? Он ведь у вас был?
— Адрес?
Явное замешательство отобразилось на лице Эдика, и ответ поэтому был нелепым:
— Так темно же было...
Рунге на это отреагировал по-своему.
— Так, значит, адрес у вас был, — произнес это утвердительно, не вопросительно. — А где вы его взяли? Впрочем, это уже не так важно. Вы дали его своему новому знакомому?
— Не помню, кажется, дал...
— Не помню... Что вы еще говорили о Корзуне этому Славе?
— Не пом... Что-то насчет наследства... Насчет Австралии.
— Ну так что же получается? Вечером вы даете адрес своего сослуживца первому встречному, сообщаете подробности его биографии, которые он вряд ли стал афишировать сам, а наутро он не выходит на работу. Не выходит потому, что той самой ночью был убит. Как прикажете все это расценивать?
Эдик побелел. Ему совсем нехорошо. От бравады не осталось и следа. Он уже не хорохорился.
— Разрешите закурить това... гражданин, не знаю, как вас называть...
— Рудольф Христофорович меня зовут. Вы пока не подсудимый, и мы не в суде. Говорите все, что знаете, только правду, для вас же лучше. И можете курить, если вам это помогает.
Рунге встал и подошел к окну, дотянулся до форточки. Сам он бросил курить несколько лет назад и теперь старался по возможности меньше дышать табачным дымом.
А за окном, пересеченным радиальными линиями решетки, все еще стояло бабье лето, которое не желало сдаваться вопреки прогнозам.
— Ну так, — вернулся он на свое место. — Попробуем составить словесный портрет вашего случайного собутыльника. Нам необходимо его найти. А вас мы привлечем...
— Но я не убивал никого! Клянусь вам! Я не был у Корзуна! — в отчаянии выкрикнул Эдик. — Я его в глаза не видел в тот вечер...
— ...Привлечем к прямому поиску. Пойдете с нашими товарищами и постараетесь узнать этого Славу. Если он, конечно, не плод вашего воображения. Надежды мало, но и не использовать этого шанса тоже нельзя. Сами понимаете, это в ваших интересах. А теперь подпишите вот эти бумаги.
— Что это? — со страхом спросил Эдик.
— Пока ничего страшного. Протокол допроса и подписка о невыезде. До окончания следствия.
— Но я должен в командировку ехать... В столицу.
— Подождет командировка. Молите бога, чтобы не пришлось в другую сторону поехать. Не очень-то все для вас, прямо скажем, благоприятно складывается. А теперь слушайте внимательно. На службе вас найдет человек. Знать вам его род занятий и службы необязательно. С ним пойдете в пивной бар. Посидите, не
