— Нечто очень ценное.
В пакете лежало несколько пачек бумаг и три компьютерные дискеты. Пианфар быстро пробежала глазами заголовки документов и сделала глубокий вдох, найдя тот, что Золотозубый вручил Тулли в её присутствии, — неразборчивые махеновские каракули, скрепленные печатью и личной подписью Исмехана-на, вверху которых значилось:
Второй документ, включавший в себя множество страниц, был исписан аккуратным почерком на незнакомом Пианфар языке, в связи с чем она не поняла ни слова.
Люди? Пожалуй.
А третий документ содержал отпечатанный текст.
Пианфар прижала уши и закатила глаза.
— Что там? — осторожно поинтересовалась Хэрел.
— Пожелания удачи и гарантии успеха от Золотозубого. Он подкупил стишо. Более того — кто-то позаботился о документах, допустивших нас на эту станцию. В общем, ничего из происшедшего за последнее время не было случайным. — Пианфар откусила грязную заусеницу, пахнущую рыбой и человеческим потом, с отвращением выплюнула её и сунула бумаги в стол. — Скажи Тирен и Герен, чтобы они поскорее избавились от груза. Отправь Шур им на помощь.
— Они должны выгрузить все?
Пианфар внимательно посмотрела на Хэрел: это был явно не тот вопрос, который она действительно хотела задать.
— Все. Пусть Мнезит заберет то, что мы привезли для него, а Сито продаст остальное и переведет деньги на наш счёт.
— Они ограбят нас, капитан! На сто процентов ограбят! И потом — мы ведь обещали эту партию Уртуру. У нас выдался первый хороший рейс за год, и если мы сейчас упустим свой шанс…
— Проклятие, Хэрел, а что ещё я могу сделать? Наступило смущенное молчание. Уши Хэрел легли вплотную к голове и снова упрямо выпрямились.
Итак, они собираются бежать. Они собираются отказаться от груза, который мог улучшить финансовое благополучие семьи Шанур. Они собираются довериться махенам… во второй раз. И впервые в жизни Хэрел Ара-ун дерзнула оспорить полученный приказ.
— Я пойду к себе и приму ванну, — вздохнула Пианфар.
— А как нам поступить с товаром, который мы уже успели заказать? — спросила Хэрел подавленным голосом.
— Предложите его Сито. А то, от чего он откажется, поместите на склад. Я думаю, что все утрясется и мы ещё вернёмся на Центральную.
Ни Пианфар, ни Хэрел не сомневались, что стишо просто-напросто конфискуют их товар при первой же возможности, однако ни у кого из них не хватило духу озвучить столь мрачную мысль. Пианфар поднялась и, пошатываясь от усталости, направилась к выходу. Ей хотелось вымыться, успокоиться и… и боги знают, чего ещё. Наверное, юности и отсутствия сложных проблем.
А тем временем ещё одна проблема требовала разрешения, причём немедленного, и Пианфар понимала, что не сможет заниматься ничем другим, пока не утрясет её.
Она позвонила в дверь под номером десять, расположенную вниз по коридору от её собственной каюты. Нет ответа. Снедаемая чувством вины, отравлявшей её и без того измотанную душу, она позвонила опять.
— Ким!
Пианфар нажала кнопку вызова в третий раз, а в мозгу у неё уже рисовалась страшная картина — та самая, что мучила её в течение всего нынешнего полета: вот сейчас она откроет дверь, войдет, обнаружит своего мужа лежащим на полу и поймёт, что он всё-таки сделал то, чего она так боялась все эти месяцы.
Его смерть устранила бы многие трудности — в том числе и главную причину недовольства хена. Пианфар это знала. И Ким это знал. И от этого ей было ещё страшнее.
— Ким, чёрт тебя подери!
Дверь отворилась, и Ким, кутаясь в одеяло, выглянул наружу. Его грива была всклокочена — вероятно, он только что проснулся.
— Ты в порядке? — спросила Пианфар.
— Конечно. Все отлично. — Его грудь пересекали две свежие ссадины, а уши… Бедные Кимовы уши! Сколько труда стоило медикам на Гаоне привести их в нормальное состояние! А теперь они кровоточат, причём левое разорвано до основания. Впрочем, вряд ли на свете существовало что-нибудь, способное стереть красоту Кима без следа. — А ты?