Выбор Шанур

— Пи, ты помнишь басню о доме и бревне? Если ты выдернешь одно, то за ним посыплются и остальные.

— Басни пишут для детей.

— Не только. Смотри, как бы потревоженное тобой строение не обрушилось тебе на голову. Сейчас лишь боги знают, во что могут вылиться твои начинании.

— Возможно, станет лучше. Ты никогда не допускал подобной мысля?

— Пи, я не могу измениться. Мне больно. Это биология. Мы рождены, чтобы сражаться. За миллионы лет наша кровь…

— Ты считаешь, я не способна прийти в ярость? Ты убежден в том, что мне не хочется броситься на кого-нибудь из кифов? Да просто я держу свой характер в узде!

— Значит, природа одарила тебя щедрее, чем меня. Вот и все.

— Ты испуган.

Ким обиженно вытаращил глаза.

— Испуган и испорчен, — продолжала Пианфар. — Испуган, так как делаешь то, что самец делать не должен, и твоя мужская природа невольно протестует против столь непривычного для неё обращения. А испорчен ты матерью, которая баловала тебя, вместо того чтобы драть твои уши наравне «с сестринскими. Но ведь ты был любимым сыночком, не правда ли? Её бы и в страшном сне не посетила идея низвести тебя до уровня твоей сестры. Ах, милый мальчик, пусть он успокоится и держится подальш от папочкиных глаз, дабы не растратить сил до времени. И боже его упаси довериться когда-нибудь другому самцу! Пусть полагается во всём на свою сестру. Так, да?

— Не трогай мою семью!

— Твоя сестра и палец о палец не ударила, чтобы прикрыть тебя. Твои бестолковые дочери…

— Моя сестра защищала меня!

— Пока ты не проиграл.

— А что она могла изменить? Попробуй представить себя на её месте: дом уже принадлежит Каре, а я по-прежнему торчал бы в нем, словно…

— Ага, понятно: ей было неловко на это смотреть. Замечательно! Оказывается, вы оба испорчены, просто каждый по-своему.

Уши Кима нырнули вниз. Пожалуй, так он выглядел гораздо моложе. Даже шрамы етали менее заметны…

— Послушай, Ким. Ты жаждешь в одинаковой степени обладать моими, нынешними преимуществами и своими былыми привилегиями. Однако они несовместимы! Я предлагаю тебе то, что есть у меня. Разве этого недостаточно? Почему ты стремишься занять какое-то особое место?

— Пи, я не могу работать на причале!

— То есть у всех на виду.

— Но я согласен помогать на борту. — Послышался тяжкий вздох. — Объясни мне, что нужно делать.

— Хорошо. Вымойся и иди в центральный отсек: Хэрел покажет тебе, как пользоваться сканером. Правда, это займёт определённо больше времени, чем пять минут. — Пианфар втянула щёки, чтобы случайна не хихикнуть, — она не хотела обижать Кима. — Ты будешь сидеть за монитором и повелевать нашими жизнями. Готовься.

— Не давай мне…

— Ответственного задания, которое требует напряжённого внимания и кропотливого труда?

— Проклятие, Пи!

— Ты справишься. — Она направилась к выходу.

— Я понял: это месть за бар!

— Нет — это компенсация за счёт в баре: Все обязаны внести свой вклад в его оплату.

Пианфар вышла из комнаты, и хлопок дверью стал её последним комментарием.

Глава 4

Тулли был, по крайней мере, на ногах. Более того, он уже чувствовал себя как Тулли — то есть хейни пришлось силой запихать его в ванную комнату, где он буянил, болтал сам с собой (может, он думал, что его понимают?) и стеснялся дам, несмотря на то что они являлись представительницами совершенно иной расы. Хилфи просто разрывалась: из переговорного устройства на стене раздавался то голос Хэрел из центрального отсека, то настойчивые расспросы Шур из командного отсека на нижней палубе (Тирен и Герен занимались выгрузкой контейнеров со склада, о чём свидетельствовали глухие удары, доносившиеся через напольные плиты), а в забаррикадированной душевой чуть-чуть приоткрылась дверь, чтобы принять внутрь пару синих бриджей Хэрел и выпустить наружу облако пара и неописуемого запаха, состоящего из человеческого пота, фруктов, рыбы и дезинфицирующего мыла.

— Все в порядке? — поинтересовалась Хилфи, когда показавшаяся безволосая рука схватила предложенные штаны. — Тулли, не прохлаждайся там. У нас есть другие дела. Быстро. Ясно?

Тулли пробормотал в ответ что-то нечленораздельное и щёлкнул замком прежде, чем Хилфи успела спросить что-нибудь ещё. Она огляделась в отчаянии и увидела Шур, шедшую ей навстречу и размахивавшую парой карманных компьютеров. Третий был прикреплен к поясу на её талии.

— Берите, — сказала Шур. — Переводчик уже подключен.

— Наконец-то. — Хилфи заколотила в дверь, и, едва лишь та отворилась, Шур сунула в ванную один из аудиокомплектов.

— Тулли, — позвала Хилфи, прилаживая свой наушник. — Теперь ты меня слышишь?

— Да, — раздался механический голос автопереводчика. — Кто ко мне обращаться? — Компьютерный синтаксис был далек от совершенства.

— Тулли, — вмешалась Шур, — это я, Шур. Мы с Хилфи очень заняты. Нам нужно идти. Поторопись — мы должны отвести тебя в твою каюту.

— Я хочу поговорить с Пианфар.

— Она тоже занята, Тулли.

— Но мне необходимо поговорить с ней! — Тулли вышел наконец из душевой и облокотился на дверной косяк. Он был одет в хейнийские штаны, но босиком и без рубашки — как и хейни. Его безволосая кожа покраснела от жара, а с гривы и бороды капала вода. — Я прибыл сюда специально для этого разговора!

— Тулли, у нас возникли проблемы, — покачала головой Хилфи. — Непредвиденные. — Она взяла Чужака под левую руку, а Шур — под правую, и, не обращая внимания на громкие протесты, они потащили его в коридор. — Проблемы с грузом и ещё массой вещей.

— Кифы? — вздрогнул Тулли, останавливаясь. — Здесь кифы?

— Пока мы сидим на причале, нам ничто не угрожает, — заверила его Хилфи. — Давай двигайся.

— Нет, нет, нет! — Он повернулся и вцепился пальцами, оканчивающимися тупыми ногтями, сначала в Хилфи, а затем в Шур. — И не …

Компьютер не смог перевести этой фразы, заменив её громким статическим шумом. Хилфи раздраженно поморщилась.

— Хилфи, Шур! Махены — человеческий корабль. Я привез бумаги от них. Они просят хейни помешать кифам. Тревога! На Центральной вовсе не безопасно!

— Ты поняла, что он имеет в виду? — нахмурилась Шур, пригнув уши.

— Хейни должны помешать кифам, — повторил Тулли.

— О боги, — пробормотала Хилфи.

— Друг, — сказал Тулли с таким ужасным произношением, что переводчик едва пропустил это слово. В голубых глазах Тулли читались страх и какая-то тайна, — Друг…