бани, и подумал, что пора бы малому вернуться сюда, потому что его не оставляли дурные предчувствия.
Неожиданно до него донесся голос Черневога:
— Я действительно любил Сову.
Это прозвучало как обвинение. Это было похоже скорее на жалобу, и поэтому было еще хуже. Но Петр не хотел спорить об этом именно здесь и сейчас, когда все еще было так живо в памяти, и держал рот на замке.
А Черневог продолжал:
— Я хотел получить Ивешку. Я дал бы ей все, о чем бы она ни попросила.
— Замолчи, Змей. Ты выведешь меня из равновесия, если будешь продолжать.
— А она хотела тебя. Я никак не мог понять этого.
— Зато я могу. Прекрати, ты на самом деле можешь разозлить меня. И ты продолжаешь делать это.
— Но ведь тебе нужно так немного.
— Саша! — закричал Петр.
Некоторое время он не мог справиться дыханьем, затем оно наладилось, и в этот момент Саша вбежал в баню.
— Петр?
— Змей… Он пытался что-то сделать. — Петр все еще с трудом переводил дыханье, оно было коротким и прерывистым. — Но я не знаю, что именно.
— Я очень сожалею, — сказал Черневог. — Ты просто напугал меня.
— Я мог напугать тебя, подумать только! — Петр подбросил еще дерева в топку, надеясь, что ничего не произошло и ничего волшебного само по себе не проникло в него помимо сашиного внимания. — Прекрати испытывать на мне свои желанья… Саша, я не знаю, что именно он подстроил, но что-то он сделал.
Саша присел на корточки и положил руку ему на плечо, но тошнота, разлившаяся по желудку, не проходила. И Петр подумал, что желания совсем необязательно должны все время находиться внутри кого- то, их нельзя обнаружить, как например занозу или синяк. Они всего-навсего лишь поджидают тебя где-то на дороге, а потом тут же набрасываются, как только приходит время.
— Все хорошо, — сказал Саша.
— Я чертовски надеюсь, что это так. — Он движением плеча освободился от сашиной руки, как бы желая забыть недавнее беспокойство — Ты уже закончил там?
— Почти… Но я не почувствовал, что он сделал хоть что-то, Петр.
Итак, он проявил себя как дурак, если только Саша действительно знал все о происходящем. Петр надеялся на это, но все-таки не был полностью уверен: ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с Кави Черневогом.
— Сейчас со мной все хорошо, — сказал Петр. — Иди, продолжай свою работу. Одна змея у нас уже есть, не хватало нам, чтобы сюда заползла еще и другая.
Саша чуть сжал его плечо, поднялся и сделал что-то, чего Петр даже не успел понять: Черневог выбросил вверх руку, будто защищаясь от удара, и сказал:
— Я не трогал его.
— Скорее всего, он ничего не делал, — с кажущейся неохотой произнес Петр.
На какое-то время Саша остановился, а Черневог пристально смотрел на него с мрачным, вызывающим выражением.
Это было продолжение войны, решил Петр. Он встал, с мечом в руках, и сказал:
— Змей, веди себя как мы договорились, или я снесу тебе голову. Слышишь?
Черневог даже не взглянул на него в этот момент. Затем его глаза медленно двинулись, пока не остановились на нем. И тут же Петр почувствовал неожиданное головокружение и холодок возле сердца. Каменный пол под ним начал подниматься, меч со звоном ударился о камни, и он увидел что Черневог встал, а Саша повернулся к нему.
— Черневог! — пронзительно закричал он.
— Не пытайся сразиться со мной, — сказал Черневог, но даже сама мысль об этом была никак не легче, чем само сражение.
— Будь ты проклят, — выкрикнул Петр и попытался продолжить начатое: он ухватился за меч и поднял его вверх, но было трудно предположить, что Черневог собирался причинить какой-то вред им обоим: Черневог очень нуждался в них, а все, что интересовало его, находилось в сохранности.
— Я думаю, что у нас вполне достаточная защита, этот твой соляной круг, — только и сказал колдун. — Спасибо.
Папа не воспитал бы такую дурочку, которая могла бы подойти к любой незнакомой двери и постучать. Ивешка присела на опушке и прислушалась к тишине. То ли Гвиур уполз куда-то, то ли затаился где-то и лежал там тихо, как только мог. Не было и никаких признаков оборотней: их отсутствие теперь означало, что они были не к добру. И если только водяной сказал ей правду о том, что Петр и Саша находились в компании с Черневогом, она не сомневалась, откуда исходила опасность.
Она бы пожелала что-то против этого, если бы… если бы это место подходило для таких опрометчивых поступков. Посылать желания в таком месте было столь же безрассудно, как и говорить вслух.
Черт возьми, ей действительно не нравился этот странный дом у подножья холма, как не нравилось и
