Под государственным контролем японская промышленность крепла год от года, промышленные товары занимали все большую долю в экспорте. Торговый оборот тоже постоянно увеличивался. Если в 1897 году он составлял ?30 млн, то через шесть лет достиг 60 млн. Однако быстрый успех нес в себе зерна будущих проблем. Во-первых, предприниматели, привыкшие к государственному покровительству, не слишком заботились о качестве товаров, что вело к снижению их конкурентоспособности. Во-вторых, правительство, развивая страну по собственному усмотрению, основывало производства, которые не были обеспечены ни сырьем, ни рынком сбыта, вроде той же металлургии. Как следствие, Японии, чтобы сохранить промышленность, пришлось со временем перейти к завоевательным войнам, которые и привели ее к краху в 1945 году.
Как бы то ни было, в конце XIX века страна чувствовала себя все более уверенно, и потому элита укреплялась во мнении, что империи давно пора переходить от обороны к наступлению. Чем больше плодов приносило японцам западничество, тем большее отторжение оно вызывало. Экономические успехи страны приводили многих к мысли, что Япония больше не нуждается в учителях и, пожалуй, сама может поучить других. В начале ХХ века один японский журнал писал: «Миссия наша – цивилизовать Европу, перестроить по-своему ее нравственные начала и ее религиозную жизнь: Европа глубоко развращена. Какой контраст представляет Япония с ее простотою, умеренностью, бескорыстием, честностью и героизмом!»
Впрочем, для начала решили цивилизовать Китай. В 1894—1895 годах Япония начала военные действия против Китая и Кореи и быстро добилась полного успеха. Успех, как это часто потом бывало в военной истории страны, был закреплен зверской резней в отбитом у китайцев Порт-Артуре. По мирному договору Япония получила от Китая остров Формоза (Тайвань) и Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, но вскоре от Ляодуна пришлось отказаться под давлением мировых держав.
Потом настал черед России, имевшей определенные виды на Корею и Ляодунский полуостров, которые Япония уже считала однажды завоеванными. Русско-японская война показала, что Япония обладает превосходными армией и военным флотом, – Россия потерпела ряд болезненных поражений. После победы над великой европейской державой Япония могла считать задачу прорыва в цивилизованный мир полностью выполненной.
Японцы больше не стыдились своей культуры и своей истории, а были скорее склонны считать себя расой господ. Впрочем, до войны за создание «сферы сопроцветания Великой Восточной Азии» было еще далеко, и император Мэйдзи до нее не дожил.
Летом 1912 года стареющий император почувствовал себя плохо и вскоре впал в кому. Тут-то и оказалось, что реформы были не столь глубоки, как многие думали.
Дворцовый этикет запрещал врачам дотрагиваться до священного императорского тела, а доктора и профессиональные медсестры, у которых не было придворных рангов, и вовсе не могли попасть во дворец, так что об уколах и даже о сколько-нибудь серьезном обследовании не могло быть и речи.
29 июля 1912 года император-реформатор скончался, оставив после себя страну, прыгнувшую из средневековья в современность.
Зигмунд Фрейд. Введение в психобизнес
Кто такой психоаналитик, сегодня знает каждый и каждый знает, что его услуги – дорогое удовольствие: за 45 минут полной словесной раскрепощенности вам придется заплатить от $50 до 250 (тем не менее в Америке этим увлекается каждый седьмой, в Европе – каждый пятый). Человека, придумавшего такой заработок, зовут Зигмунд Фрейд. О ЕГО ТЕОРИЯХ ИЗВЕСТНО МНОГО. О НЕМ САМОМ – МАЛО. Он не хотел, чтобы о нем знали.
– Ненавижу этих писак! – рычал Фрейд, вертя в руках свежий экземпляр своей очередной биографии. – Тысячу раз повторял, что общественность не имеет права на мою личную жизнь! Помру – тогда пожалуйста. И Цвейг – туда же, хочет, видите ли, увековечить мою жизнь! Я ему так и написал: «Кто становится биографом, обязуется лгать, утаивать, лицемерить, приукрашивать и скрывать свое собственное недопонимание». Биографы Фрейда недоумевали: ну надо же, какая цаца. Всю жизнь беспардонно копался в чужих жизнях, а тут – на тебе!
Тогда все только и говорили, что о переизданной истории 18-летней Доры, пришедшей к Фрейду с жалобами на непрерывный кашель, хрипнувший голос и боли в руках и ногах. Полежав часок-другой на знаменитом психоаналитическом диване, Дора призналась: друг семьи пытается ее соблазнить, а родители ее жалобам не верят. Начались долгие месяцы психоанализа.
– А знаете ли вы, что такое мастурбация? – сказал ей однажды Фрейд, поблескивая очками.
Дора залилась краской.
– А что такое оральный секс и однополая любовь? Фрейд курил одну сигару за другой. За стеной дыма Дора плохо видела его лицо. Фрейд говорил быстро, эмоционально. Он подробно рассказал девушке о половых извращениях, пытаясь внушить ей, что между нервным кашлем и оральным сексом есть прямая связь. 31 декабря 1900 года пациентка сбежала от него, и Фрейд изложил результаты этого опыта в специальной статье «Фрагменты анализа истерии: Дора». Европейская общественность начала века, взахлеб предававшаяся упадничеству, зачитывалась статьей. И проявляла к личности автора недюжинный интерес.
Да кто он такой, этот венский профессор, приписавший всему человечеству самые низменные с точки зрения этого человечества инстинкты?
Кто он такой, якобы доказавший, что каждый мужчина испытывает влечение к своей матери, а каждая женщина подсознательно желает разделить ложе со своим отцом? Кто были его родители и как у него самого-то со всей этой гадостью? Давать ответы на эти вопросы Фрейд не хотел, отказывая в аудиенциях потенциальным биографам. В подвалы собственного подсознания он не желал допускать никого.
Детство психоаналитика
Зигмунд Фрейд родился 6 мая 1856 года в городке Фрейберге, находящемся недалеко от границы Пруссии и Польши. Пять улиц, два цирюльника, с десяток бакалейных лавок и одно похоронное бюро. Городок находился в 240 километрах от Вены, и никакие ароматы бурной столичной жизни туда не доходили. Отец Фрейда Якоб был бедным торговцем шерстью. Недавно он в третий раз женился – на девушке, годящейся ему в дочери, которая год за годом рожала ему детей. Первенцем и был Зигмунд. Новая семья Якоба располагалась в одной, правда, достаточно просторной комнате, снимаемой в доме вечно пьяного слесаря-жестянщика.
В октябре 1859 года вконец обнищавшие Фрейды пустились на поиски счастья в другие города. Обосновались сначала в Лейпциге, затем в Вене. Но и Вена материального достатка не дала. «Бедность и нищета, нищета и крайнее убожество», – так вспоминал Фрейд свое детство. А еще прилежную учебу в лицее, успехи в языках, литературе, особенно античной, философии, похвалы учителей и ненависть сверстников, доводящих черноволосого отличника с тяжелыми кудрями до слез. Из школьных лет он, очевидно, вынес неудобный для последующей жизни комплекс: нелюбовь смотреть собеседнику в глаза.
Впоследствии, как и положено бедному еврейскому юноше, он увлекся политикой и марксизмом. Его лицейский друг Генрих Браун, основавший в 1883 году вместе с Каутским и Либкхнехтом Die Neue Zeit (орган немецкой социал-демократической партии), приглашал его сотрудничать. Но Фрейд сам не знал, чего хотел. Сначала он думал о занятиях правом, потом – философией. В результате, морщась от отвращения, отправился в медицинский – типичное поприще для юноши его национальности в то время. Преподаватели относились к нему так себе. Им не нравилась его непоследовательность в увлечениях, поверхностность и ориентированность на быстрое и легкое достижение успеха.
Молодость психоаналитика
После окончания медицинского факультета Фрейд ринулся в институт физиологии, где и проработал с 1876 по 1882 год. Он получал различные стипендии и с упоением изучал половые органы угря и других подобных тварей. «Никто никогда, – кипятился Фрейд, – еще не видел яичек угря». «Это были не половые органы угря, а зачатки психоанализа», – хором говорили годы спустя его последователи- психоаналитики. В 1884 году Фрейду надоедают угри, рыбки и ракообразные и он уходит в лабораторию профессора клинической психиатрии Мейнерта, чтобы заняться изучением мозга человеческих зародышей, детей, котят и щенков. Это было увлекательно, но не прибыльно. Фрейд пописывал статейки, написал даже книгу по модной тогда теме – афазии, расстройстве речи у больных, перенесших инсульт, но – тишина. За
