Во-первых, выводы Ломброзо были слишком радикальны и имели явную политическую направленность, что почти никого не устраивало. Левым не нравилось, что преступные «стигматы» легко обнаруживались у многих представителей трудового народа; носителям голубой крови не нравилось, что на многих аристократических лицах можно было без труда найти признаки вырождения; христиан возмущала попытка судить людей не по делам их, а по внешности, а судьи были против планов Ломброзо заменить их профессиональными врачами. Других же вариантов практического применения этой науки Ломброзо и его последователи не предлагали. Во-вторых, ученое сообщество находило в учении Ломброзо много нестыковок. Например, ярко выраженные надбровные дуги главной научной иконы XIX века – Чарльза Дарвина – должны были бы свидетельствовать о преступных наклонностях, которые так и не проявились. Словом, физиогномика вновь не смогла выйти на уровень доказательной науки, поскольку добиться грантов на проведение исследований в этой области оказалось практически невозможно. Многие наработки физиогномистов все же не пропали даром, поскольку умение определять недуг по внешнему виду больного стало составной частью профессии врача, а учение о преступных типах внешности вошло в психиатрию и криминальную антропологию.
Черепно-мозговая драма
Похожая судьба ждала и другую дисциплину – френологию, которая занималась примерно тем же, чем физиогномика, но другими средствами. Если физиогномисты надеялись прочитать тайны души, исследуя форму ушей или направление складок у уголков губ, то френологи полагали, что характер и судьба человека предопределены формой его черепной коробки.
Френология как наука возникла в годы, когда по Европе гремела слава Лафатера. В последнее десятилетие XVIII века в Венском университете большую популярность приобрел врач и анатом Франц Йозеф Галль, выступавший с лекциями о том, что центром всей психической деятельности человека является головной мозг. В те времена, когда многие полагали, что высшие движения души берут начало в сердце, а дурное настроение вырабатывается где-то в районе селезенки, идеи Галля казались весьма новаторскими. Более того, Галль справедливо заметил, что люди, у которых поражены одни и те же участки мозга, испытывают одни и те же проблемы со здоровьем. Галль установил, что в мозгу находятся центры, которые отвечают за такие функции организма, как речь, зрение, ориентация в пространстве, память и т. п., и сделал из этого вывод, что в мозгу также должны находиться центры, отвечающие за честность, преданность, способность любить и верить в Бога. Кроме того, доктор был убежден: форма черепа отражает, насколько развит тот или иной участок мозга, а значит, по форме головы человека можно судить о его достоинствах и тайных пороках. Свое учение врач нарек краниологией, то есть наукой о черепах. Таким образом, на основе весьма верных наблюдений Галль делал далекоидущие и труднодоказуемые выводы, однако это его не смущало. Сам он и его верный ученик Иоганн Шпруцхайм фанатично верили в собственную правоту.
Однако далеко не все разделяли их веру. Популярность Галля стала беспокоить венское духовенство, которое обнаружило, что краниология противоречит учению церкви. В 1801 году австрийский император Франц I запретил лекции Галля за пропаганду материализма и фатализма, и ученому пришлось оставить Австрию. Но изгнание принесло Галлю общеевропейскую славу и немалые гонорары за лекции, которые он теперь читал по всем университетам Германии. «Эдинбургский медицинский и хирургический журнал» писал в 1806 году о его выступлениях: «Краниология доктора Галля была любимой темой немецких литераторов все лето 1805 года почти в каждом университете и столице Северной Германии... В начале прошлой весны доктор посетил Берлин... Король, королева, принцы и принцессы весьма заинтересовались его открытием». Более того, прусский король разрешил Галлю читать лекции для королевской фамилии, а его супруга лично присутствовала при анатомическом рассечении человеческого мозга. Гонорары Галля после этого, естественно, взлетели до небес, что не могло не обеспокоить его конкурентов.
Больше всех взволновался берлинский врач Иоганн Готлиб Вальтер, который сам претендовал на роль главного прусского медицинского светила. Он начал шумную кампанию против краниологии и немало преуспел. Вальтер с возмущением описывал походы Галля в прусские тюрьмы, где тот с соизволения властей проводил эксперименты над заключенными: «С большой легкостью Галль отличал более опасных воров от менее опасных... Особенная склонность к воровству была обнаружена у заключенного Колумбуса, а также у большинства малолетних преступников, которых Галль посоветовал оставить в тюрьме пожизненно, поскольку они „никогда ни на что не сгодятся“... Какой же человек, наделенный чувствами, моралью и верой, прочтет это без содрогания? Фанатик советует навечно заточить ребенка, который украл лишь раз, но якобы имеет воображаемый орган воровства!» Далее следовали уже знакомые Галлю обвинения в оскорблении христианской веры. Так быстрый финансовый успех краниолога сыграл злую шутку с самой наукой.
Под давлением подобной критики Галлю пришлось покинуть Пруссию и обосноваться в Париже, но и тут ему жилось не слишком сладко, поскольку он успел несколько раз высказаться по поводу недостаточной вместительности черепной коробки Наполеона. К тому же Галль утверждал, что строение черепа императора французов свидетельствует о том, что Бонапарт лишен склонности к философии, что было абсолютной правдой, но при этом звучало весьма оскорбительно. В результате Наполеон настоял на том, чтобы Галлю запретили выступать с лекциями в государственных учебных заведениях Парижа. И все же Галль остался в Париже навсегда, чтобы развивать свое учение. Исследователь выделил 27 зон черепа, по которым можно было судить о личности человека, включая зоны, ответственные за дружелюбие, осторожность, восприятие музыки, оптимистичное мироощущение и т. п. Галль скончался в 1828 году, и его собственный череп стал последним пополнением собранной им гигантской коллекции черепов.
И все же его ученик Шпруцхайм сумел добиться еще большего успеха. Он ввел термин «френология», увеличил число черепных зон до 37, а также сочинил новую версию возникновения этой дисциплины, по которой у истоков науки о черепах стоял не только Галль, но и он сам. Кроме того, Шпруцхайм был прирожденным популяризатором. Сложные построения учителя он свел к довольно простой схеме, уместив всю френологическую премудрость в один наглядный рисунок, на котором голова человека была расчерчена на разновеликие геометрические фигуры, символизирующие зоны человеческого мозга. С этой картинкой Шпруцхайм путешествовал по Великобритании и США, где выступал с платными лекциями. Ему удалось сделать френологию весьма популярной по обе стороны океана, причем наука эта быстро приобрела чисто коммерческую направленность. В первой половине XIX века в Англии и США возникло сообщество коммерческих френологов, которые консультировали работодателей при приеме на работу новых сотрудников, оценивали честность деловых партнеров, советовали, заключать или не заключать брак с интересующим лицом, и т. п. Были и такие, кто брался ставить диагноз по форме шишечек на затылке и лечить выявленные таким образом болезни. Появились даже уличные френологи, которые усаживались на площадях возле плакатов с «мозговой картой» Шпруцхайма и за небольшую плату обследовали голову любого желающего. С легкой руки Шпруцхайма френология превратилась в прибыльный бизнес, пик которого пришелся на 1820-е – начало 1860-х годов. Появилась даже настоящая френологическая империя, основанная братьями Орсоном и Лоренцо Фаулерами. В 1836 году Лоренцо открыл свое «Френологическое заведение» в Нью-Йорке, а в 1838 году Орсон открыл аналогичную контору в Филадельфии. Братья начали издавать «Американский френологический журнал», который вскоре имел порядка 20 тыс. подписчиков, а также печатали френологическую литературу, которая прекрасно раскупалась, и организовывали лекции по всей стране. Бизнес приносил немалый доход. По крайней мере Орсон смог в старости взять в аренду 5 тыс. акров земли, хотя братья происходили из небогатой фермерской семьи.
Между тем ученое сообщество смотрело на френологов со все большим подозрением. Превратившись в машину для зарабатывания денег, френология перестала развиваться как наука и стала прибежищем для всевозможных шарлатанов и самозванцев вроде Фаулеров. Проблемы, которые когда-то были обозначены френологией, перехватывали физиологи, психологи и другие специалисты, которые реально изучали мозг и нервную систему, а не определяли характер по шишечкам на лбу. Вскоре со стороны ученых на френологию посыпались обвинения в шарлатанстве, а со стороны священников – в бесовщине, и в 1860-х годах популярность науки о черепах пошла на убыль. Впрочем, были еще некоторые всплески френологической активности. Так, в 1862 году основатель Британского антропологического института Джон Беддоэ, сличив черепа представителей разных народов, составил так называемый индекс негритянства. В его классификации в разряд низших человеческих существ попадали негры, а высших – англичане. Примечательно, что ирландцы, с которыми у англичан складывались непростые отношения, были отнесены к
