предложил за плату выйти на общественные работы – укреплять Камер-Коллежский вал и ров возле него. Тем, кто, выздоровев, выходил из больницы, была назначена плата. Так что горожане охотнее стали обращаться к врачам. В итоге в 1772 году последняя крупная эпидемия чумы в России сошла на нет, хотя карантин вокруг Москвы продолжали держать до конца года. Потом долго спорили о числе жертв и решили, что скончалось около 100 тыс. москвичей, не считая жителей окрестных сел. Одно из таких сел, Пушкино, к примеру, вымерло полностью, после того как один из его жителей привез в подарок жене кокошник, принадлежавший умершей от чумы женщине.
Однако самое любопытное заключалось в том, что все последующие эпидемии в Российской империи отличались от московской только возбудителем и масштабом. Все та же грязь способствовала широкому распространению холеры и иных напастей, а толпа неизменно искала виновных и пыталась убивать то докторов, то неких поляков-отравителей или иных людей, признанных воспаленными умами ответственными за людское горе.
Кирилл Новиков
Академия мертвых наук
Обычно люди забывают науки после окончания вуза, В котором они изучались. Но бывает и так, что ту или иную науку забывает не один человек, а сразу все человечество. При этом далеко не всегда забвению подвергается дисциплина, не приносящая никакой практической пользы. Наоборот, порой люди предпочитают забывать как раз те науки, которые слишком хорошо служат финансовым интересам тех, кто их изучает.
Лицевой счетчик
Научный прогресс, как известно, порой идет довольно извилистым путем. Бывает так, что немало денег и интеллектуальной энергии тратится на бесперспективное направление, или, наоборот, здравая идея после таких же немалых вложений незаслуженно перестает разрабатываться. Иногда забытыми оказываются не только теории, изобретения или отдельные открытия, но даже целые научные дисциплины, которые в эпоху своего расцвета были далеко не бесполезны и ни в коем случае не заслуживали обидного клейма «лженаука». Причина же, погубившая эти дисциплины, как правило, одна и та же – деньги. Случалось, что перспективную науку переставали финансировать из-за того, что рядом возникала другая, более перспективная. Случалось и так, что научная дисциплина сама превращалась в бизнес, а ее адепты опускались до уровня обыкновенных шарлатанов. Бывало и так, что науке перекрывали кислород по чисто политическим соображениям.
Одна из самых древних наук, которой было суждено забвение, – физиогномика, наука о распознавании особенностей характера человека по его внешнему виду. Первыми о возможности читать по человеческому лицу задумались древние греки, хотя их подход не всегда отличался научной строгостью. Гиппократ, опираясь на свой богатый врачебный опыт, вполне справедливо считал, что по лицу пациента можно поставить диагноз, а вот Аристотель выдумывал внешние признаки пороков и добродетелей совершенно произвольно. Так, Аристотель был убежден, что человек с толстым носом имеет животные наклонности, потому что именно такой нос можно обнаружить у быка, а человек с тонкими волосами непременно окажется трусом, потому что у зайца волос тонок. Подобными фантазиями увлекались и в Средние века. В частности, знаменитый алхимик XIII века Альберт Великий отмечал: «Те, у кого волосы кудрявые, жесткие и несколько приподнявшиеся ото лба, обыкновенно глупы, бессовестны, злонамеренны, мстительны, но обладают большими способностями к музыке». Все это, разумеется, не имело отношения к науке. Звездный час физиогномики пробил позже – в конце XVIII века, что было связано с деятельностью швейцарского пастора, поэта и ученого Иоганна Каспара Лафатера, проживавшего в Цюрихе.
Однажды еще в юные годы Лафатер, находясь в гостях у своего приятеля, увидел в окно прохожего, который привлек его внимание своей внешностью. Лафатер тут же сообщил другу, что по улице идет тщеславный и завистливый человек с наклонностями мелкого тирана, у которого лицемерие сочетается с искренним стремлением к прекрасному и вечным ценностям. Хозяин дома, который, как оказалось, был знаком с прохожим, полностью подтвердил характеристику, данную Лафатером. С тех пор молодой человек уверовал в свою способность проникать в человеческие души. Вскоре, став священником, Лафатер получил богатый материал для анализа, ведь теперь он по долгу службы должен был вникать в чужие тайны, а значит, имел возможность сравнивать свои физиогномические догадки с реальным положением дел.
Со временем Лафатер начал делиться своими наблюдениями с окружающими и вскоре приобрел славу человека, способного дать исчерпывающую характеристику любому незнакомцу. Его авторитет особенно возрос после того, как однажды ему удалось изобличить сексуального маньяка. Дело было так. В Цюрих пожаловал молодой аббат, который быстро расположил к себе большинство горожан. Лафатер был чуть ли не единственным человеком, который выражал сомнения по поводу достоинств приезжего. Пастору виделись в лице аббата признаки ужасных пороков, и вскоре его правота подтвердилась. Аббат, как выяснилось, похищал юношей, насиловал, истязал и убивал, предварительно отрезав и съев их гениталии. В другой раз некий граф привез к Лафатеру на физиогномическое освидетельствование свою молодую жену. Ученый посчитал, что графиня имеет развратные наклонности, и вновь попал в точку. Дама вскорости согрешила, была с позором изгнана из замка и окончила свои дни в борделе.
Слава Лафатера стала греметь по всей Европе, к нему на консультации съезжались аристократы и лучшие умы того времени, включая Николая Карамзина, который был его восторженным поклонником. Отметила его заслуги и Екатерина II, пославшая физиогномисту драгоценную бутыль из императорских винных погребов. К чести Лафатера следует отметить, что слава и деньги, свалившиеся на него, не повредили его скромности, чего не скажешь о его многочисленных подражателях-шарлатанах, которые тоже приноровились выносить свои физиогномические вердикты за соответствующее вознаграждение.
Лафатер стремился найти объяснение своей интуиции и создать вполне научную классификацию особенностей человеческого лица, но труд свой окончить не успел из-за войны, охватившей Европу. Когда в 1800 году в Цюрих вошли французские войска, Лафатер попытался вразумить мародеров, но был ранен французским солдатом и, промучившись год, умер.
После смерти Лафатера физиогномика надолго превратилась из зарождающейся науки в салонное развлечение. К тому же в первой половине XIX века физиогномику стала активно вытеснять френология, о которой будет сказано ниже, поскольку френология выглядела более точной наукой и, казалось, давала более обоснованные результаты. Ситуация стала меняться в конце XIX столетия благодаря деятельности знаменитого итальянского психиатра и криминалиста Чезаре Ломброзо, который внес немалый вклад как в психологию, так и в судебную медицину. О достижениях Ломброзо говорит уже то, что именно он соорудил первый детектор лжи. Ученый измерял пульс подозреваемого в убийстве девочки, показывая ему фотографии раненых и убитых детей. Среди фотографий было изображение убитой, но пульс арестанта не стал чаще, из чего Ломброзо заключил, что подозреваемый невиновен. Следствие подтвердило его правоту.
С именем Ломброзо связан ренессанс физиогномики, которая на этот раз была подкреплена систематическими наблюдениями. Материала для анализа у Ломброзо было более чем достаточно, поскольку он много лет был директором клиники для душевнобольных, а также регулярно участвовал в психиатрическом освидетельствовании преступников. Как и многие его современники, ученый верил в прогресс и считал, что человечество в процессе эволюции изживает преступные наклонности, заложенные в животной природе человека. Из этого следовало, что человек развитый и цивилизованный не может быть преступником, в то время как дегенерат, представляющий собой шаг назад в развитии человека, таковым почти наверняка станет. Признаки вырождения, по мнению Ломброзо, неизбежно должны отражаться во внешности, о чем будут свидетельствовать «стигматы» (метки), то есть черты лица или фигуры, которые выдадут преступную личность. Среди «стигматов» фигурировали высокие надбровные дуги, сплющенные носы, низкие лбы, высокие скулы, взгляд исподлобья и прочие черты, присущие, по мнению ученого, представителям первобытного человечества и животного мира. Не обошлось и без расовых предрассудков, поскольку, по словам Ломброзо, «лишь белому человеку удалось достичь абсолютной симметрии телесных форм». Итальянец предлагал предотвращать преступления путем превентивной изоляции людей с внушающими опасения чертами лица, что многим импонировало, а многих приводило в ужас.
Однако победного шествия возрожденной физиогномики не случилось, и причин тому было несколько.
